Эти мысли занимали его некоторое время. Он пытался сформулировать контробвинение. Но в конце концов ему пришлось заставить себя выйти из дома.

Дальше все было просто, но тревожно. Все, что ему нужно было сделать, — это переодеться женщиной и выйти из дома. И вот на него уже все обращают внимание. Он никогда не переживал такого, будучи мужчиной. Мужское внимание окружало его повсюду: они говорили о нем, они глазели на него, они вертелись около него, иногда даже обступали и высмеивали его. Он не протестовал. Он просто молча шел вперед.

Паркер удивлялся тому, как далеко можно дойти пешком, в этих-то туфлях! А он почти доходил до Рузвельт.

Там, в будке таксофона, похожей на сушильный колпак в парикмахерской, он однажды позвонил Барбаре в Эванстон. Услышав ее голос, он пробормотал в трубку что-то невнятное. Паркер молчал почти неделю, и его голос — почти шепот — был неузнаваем даже для него и уж тем более для Барбары.

— Кто это? — резко и требовательно спросила она. — Паркер, это ты?

— Я не знаю, что… — но она оборвала эту фразу.

— Я могу что-то сделать для моего мужа?

Паркер пытался что-то сказать, но не смог. Просто шевелил губами, как рыба.

— Послушайте, что Вы сделали с моим мужем?

— Он все еще жив, — с трудом ответил Паркер.

Но она не слышала этого. Ее уже было не остановить:

— Мы поставили на уши всю полицию! Если у Вас есть хоть какая-то информация…

Паркер повесил трубку. Это безнадежно. Она жива и здорова, более чем. А это все, что хотел знать Паркер. Не надо было звонить, он только еще больше взволновал ее: у него не было для нее новостей.

Не успев выйти из телефонной будки, Паркер заметил рядом с собой мужчину. Он уже говорил с ним как с кем-то тщедушным и ужасным: фамильярно, низким мужским голосом, давящим и нагло настойчивым, потому что он видел Паркера женщиной. И эта женщина ходит ночью одна.

Это было так предсказуемо. Достаточно просто зайти в бар. Сначала на тебя будут молча пялиться, но потом кто-нибудь обязательно подойдет и заговорит с тобой именно так. Женщине стоит только показаться, и от нее уже не отстанут, пойдут провожать, хочет она того или нет.

Мужчина был в шляпе, он был полноватый, его рубашка была натянута на животе как на барабане. Он был не светлый, но и не темнокожий, что-то среднее. Вид у него был довольно свирепый. Создавалось впечатление, что он вспыльчивый и нетерпеливый.

— Не дури, ты же не собираешься уходить, — сказал он Паркеру, потому что тот отвернулся от него и собирался уйти. — Ты же ждешь именно меня, да?

Мужчина не дождался ответа. Он взял Паркера за руку, сжал ее своими большими мясистыми пальцами и быстро нашел такси.

— Саус Блу Айленд Авеню, около Троуп, — отчеканил Паркер таксисту.

Мужчина крепко зажал руку Паркера у себя между ног и ничего не говорил.

Как только они вошли в комнату, мужчина настоял на том, чтобы Паркер включил хоть маленькую лампочку.

— Кондиционера нет, — отметил он с отвращением.

Он снял рубашку и громко зевнул. У него были коротко стриженые волосы, но сзади они были длинные и жесткие. Они закрывали сзади его шею и рассыпались по плечам.

Паркер, наблюдавший за всем этим из маленького кресла, в которое он вжался, робко сказал:

— Мне надо тебя кое о чем предупредить.

— Ну?

И Паркер сказал:

— Каждую субботу один парень приводил новую девушку в свою комнату в общаге религиозного братства, и, когда они выходили из этой комнаты через несколько часов, соседские мальчишки знали, что он трахал ее: у нее было такое измученное лицо и пустой взгляд. Чтобы понять секрет его бешеного успеха у женщин, мальчишки как-то раз засунули ему под кровать магнитофон и включили его на запись.

Паркер на секунду замолчал. Мужчина смотрел на него не мигая, но Паркер не мог понять выражения его лица.

— Потом они прослушали эту пленку, — продолжал он, — в основном они слышали, как он бьет девушку.

— Мне что, смеяться? — спросил мужчина.

— Вот в чем был секрет его успеха у женщин, — заключил Паркер. — Он жестоко бил их.

Мужчина хмыкнул и огляделся, озадаченный историей, которую прошептал Паркер. Потом он схватил его за руку и дернул так, что Паркера словно подкосило. Он упал на колени. Мужчина торопился, он был крайне возбужден.

— Ты знаешь, что с этим делать! — сказал он Паркеру, вытащив свой член.

Он понятия не имел, и это непонятное насилие и страх перед неизвестностью делали его довольно неуклюжим. Ему было противно стоять на коленях перед этим мужчиной, но он понимал, что именно здесь, в этом положении его место. Запах этого мужчины вызывал у Паркера отвращение. Из-за этого он казался ему еще ужаснее. Мужчина выставил свой член очень гордо, словно зажал копье в своем кулаке. Паркер отшатнулся, присев на пятки.

Мужчина потянулся за ним, схватил его и … вдруг стащил на бок его парик.

— Это еще что? — удивился он.

Мужчина сорвал парик и увидел короткие, колючие волосы Паркера, его глаза, полные ужаса, и лицо под этим клоунским макияжем. Он зарычал от злости.

Казалось, этот ужасный рев заполнил всю комнатушку Паркера. От разочарования, злости и страха он со всего маха ударил Паркера по лицу и повалил его. Затем он схватил свою одежду, схватил словно тисками голову Паркера и с силой придавил ее к своему колену. Он бил голову Паркера о свое колено несколько раз. Паркер оглох уже после первого раза. Он не сопротивлялся, даже не пытался закрыть лицо руками, он просто ждал смерти. В порыве гнева мужчина уронил лампу, а потом Паркер упал и раздавил ее. И комната погрузилась в темноту, из-за чего мужчина еще больше разозлился и начал дубасить Паркера изо всех сил.

— Ах ты, пидорас, ах ты, козел вонючий!

«Он кричит слишком громко, соседи могут услышать», — пронеслось в голове Паркера. Эти крики взбудоражат весь дом. Он не хотел, чтобы кто-то видел этого мужчину или узнал о нем хоть что-нибудь. Он чувствовал ответственность за имидж мужчины, не хотел его унижения. И Паркер очень обрадовался, когда мужчина наконец немного отдышался и выскочил из комнаты. А затем он услышал, как тот хлопнул дверью внизу.

Дважды Паркеру казалось, что он слышит снаружи какие-то голоса. Но никто не стучал в его дверь, никто не звал его, и, даже если они и слышали шум борьбы, они не пришли поинтересоваться. Паркер все еще лежал там же, где оставил его этот мужчина. У него не было сил встать. Боль не проходила, она просто притупилась, и Паркер заснул.

Проснувшись, он тут же устыдился того, что произошло. Он думал только об этом незнакомце, которого обманул. Нельзя провоцировать человека на жестокость только потому, что он тебе чужой. Паркер ненавидел себя за то, что поощрял жестокость этого мужчины. У него была глупая надежда на то, что они убьют его. Ему казалось, что это единственно возможный справедливый выход из данной ситуации. Но что из этого вышло? Было нечестно заставлять их бросаться на него с кулаками.