– Погодите, что? – Голос Листерии поднялся до визгливых нот.

Оттолкнувшись, Маррилл села и сдвинула бандану со лба назад на волосы.

– Что происходит? – тихо спросила она Фина.

Тот пожал плечами, удивлённый и растерянный не меньше её.

– Я хочу сказать, мне не приходило это в голову, но если вы все настаиваете… – сказала Листерия после небольшой паузы.

– Нам всего лишь нужно было вас попросить? – спросила Маррилл у деревьев. Это было слишком просто, чтобы быть правдой. – И вы… нам его отдадите?

Листва над их головами угрожающе зашумела, вспугнув несколько птиц из гнёзд.

– Стоп, – подал голос Сленефелл. – Нет, с чего нам отдавать тебе Изображение? Я просто, э-эм… пошутил. Это была шутка, вот и всё.

– Я тоже пошутил! – подхватил Мелдонок.

Пустаглав неуверенно поднял ветвь.

– Но минуту назад…

– Молчи, Пустаглав! – хором рявкнули на него деревья.

Ветки Пустаглава обвисли.

Маррилл наклонилась к Фину и прошептала:

– Я схожу с ума, или тут творится что-то странное?

– Определённо странное, – согласился он.

– У меня такое чувство, что секунду назад они всерьёз были готовы отдать нам его, а теперь… – Маррилл помолчала. – Ничего не понимаю.

– Ты правда ненадолго выглядела крайне убедительно, – подтвердил Фин.

Раздумывая над случившемся, Маррилл рассеянно подтянула узел банданы. Уголок радужной ткани упал ей на глаза. Она не смогла сдержаться и расхохоталась.

– А теперь ты ведёшь себя странно, – заметил Фин.

Она взмахнула платком и едва не пустилась в пляс от радости. Это был сиренский шёлк, что Элли-Сэлли продала ей за прядь её волос. Ткань, что, по словам торговки, заставляла всех вокруг исполнять твои желания. Маррилл вообще-то была уверена, что это чушь, но ткань действительно работала!

– Вот в чём дело! – зашептала она. – Когда я говорила в прошлый раз, бандана, которую я скрутила из шёлка, упала мне на лицо, и я говорила сквозь неё! – Встав, она повязала лоскут вокруг носа и рта, прямо как бандиты в старых вестернах. – Эм, – начала она и задумалась. – Вы все, коснитесь лозой своих стволов!

Три дерева немедленно хлестнули по себе лианами, затем с секундным опозданием ещё один. Пустаглав стукнул по пергаменту Карты, по которому как раз скользило изображение ружья. Остальные хором вздохнули.

– Сработало! – взвизгнула Маррилл.

Схватив Фина за руки, она запрыгала на месте. Немного успокоившись, она кашлянула, прочищая горло, и повернулась назад к Совету.

– Вы отдадите мне Изображение?

Листва зашелестела в едином протяжном вздохе.

– Да, – промямлило одно дерево.

– Можно, – буркнуло второе.

– Если это так необходимо, – сказало третье.

Маррилл подождала. Ничего не происходило.

– Думаю, тебе нужно попросить их тебе его дать, – подсказал Фин.

– О. Точно. – Она посмотрела на деревья. – Экхм! Э-эм, господа и, э-э, дама Совета, если вы не против, я хочу сказать, будьте так добры, э-э, отдать мне, пожалуйста, Изображение.

Деревья глухо заворчали.

– Но оно так долго было у нас, – пожаловался Мелдонок.

– И мы так за него воевали, – простонал Сленефелл.

– И видели столько всего, – заныл Пустаглав.

– Возможно, – печально зашептал Тартригиан, – мы увидели достаточно. Возможно, пришло время его отпустить.

Неохотно, без малейшей радости, но каждое дерево выразило согласие.

– И да не будет Роща тараторить впредь, – объявил Мелдонок.

Тоскливо зашелестели листья, будто гуляющий по старому кладбищу ветер.

Листерия скрипнула последней:

– Сделаем это. На счёт три, все вместе.

Маррилл сжала ладонь Фина. Изображение почти было у них в руках!

– Один… – сказал Мелдонок.

Одна за другой ветви начали отпускать пергамент, и всякий раз по его поверхности пробегала волна, и он немного уменьшался.

– Два… – выдохнул Блеблехэд.

Изображение уже держали только одна ветка от каждого дерева.

Маррилл почти чувствовала на вкус стоящее в воздухе напряжение: оно отдавало горечью зелени и сладостью жимолости.

– Ну же, – прошептала она сквозь сиренский шёлк. – У вас получится. Вы знаете, что сами этого хотите…

– Три! – воскликнула Листерия.

Четыре ветви одновременно разжались. С громким хлопком Изображение съёжилось до размеров обычного листа бумаги и свернулось в трубочку в пятой. Листерия – а это была именно её ветвь – немедленно окружила её сучьями и листьями.

– Поющие звёзды, сработало! – захохотала она. – Вы отпустили! Поверить не могу, что вы всё отпустили!

По поляне пронёсся вихрь из стонов, но торжествующие вопли Листерии его заглушили.

– Изображение моё! Оно у меня! – повторяла она, пританцовывая и осыпая всё вокруг листьями.

Остальные что-то растерянно и ошарашенно мямлили, но Листерия их не слушала. Она растянула Изображение перед собой, повернув его так, чтобы больше никому не было видно. Другие деревья потянули к ней ветви и лозы, но она легко их всех отбила.

– Осторожно! – укорила она. – А вдруг порвёте!

– Ой, да ладно тебе, Листерия, – заныл Пустаглав. – Так нечестно…

– Ты сжульничала! – возмутился Тартригиан.

Фин вопросительно посмотрел на Маррилл.

– Мне кажется, или нас обвели вокруг пальца?

Маррилл сглотнула.

– Может быть…

Листерия притянула Фина и Маррилл к себе, так что они оказались под самым её смеющимся лицом.

– О, дети! – промурлыкала она. – Мои дорогие крошки!

Теперь лишь по её коре скользили чернильные линии и утекали дальше в джунгли. С такого расстояния в тёмных глубинах её глаз стали видны пляшущие зелёные пятнышки. Маррилл прищурилась и разглядела в них покачивающиеся папоротниковые листья.

– А теперь, – продолжила Листерия, – ты должна сказать мне, где ты взяла эту изумительную ткань!

Посомневавшись, Маррилл стянула платок со рта.

– Эту?

Листерия кивнула, качнувшись под несуществующим ветром.

– Это сиренский шёлк. Из, э-эм… – Девочка напряглась, вспоминая объяснения Элли-Сэлли. – Голодлюбви?

– Глаттоклюбви? – взвыл позади них Сленефелл.

Маррилл энергично закивала.