И внезапно внимание всех деревьев сфокусировалось на нём. Сложно забыть кого-то, обладающего чем-то столь желанным.

Ему с трудом удалось удержаться и не подпустить в голос самодовольства:

– Я знаю секрет, о котором вы не знаете. Секрет, который Карта вам никогда не выдаст.

– А вот и нет! – прокряхтел змеиный голос. – Изображение всё нам показывает!

– Да неужели? – спросил Фин. – И что же это ваше Изображение показало вам обо мне, а?

Деревья тихо, но горячо зашептались между собой.

– Это правда! – вскричал один из них. – Я не помню ни единого образа о нём!

– Тссс! – зашипели на него остальные.

И опять зашептались.

Фин закатил глаза.

– Ответ: ничего! Оно ничего вам обо мне не показывало! – Деревья неохотно заворчали в знак согласия. – А это значит…

– А это значит, что у него должен быть секрет, неизвестный нам! – объявил Сленефелл.

Вся роща мучительно взвыла.

– Мы должны узнать! Расскажи нам!

Фин потёр подбородок, будто поглаживал бороду. Это было его коронное задумчивое выражение, и он далеко не единожды с успехом его применял. Оставалось надеяться, что положение вверх ногами не ослабит эффект.

– Значит, договориться всё-таки возможно.

Змеиный голос зашипел, но его перебил женский, Листерии:

– Предложение честное, Тартригиан. Их свобода в обмен на секрет. Да будет так!

Лозы осторожно опустили ребят на толстую ветвь на одной высоте с Картой. До земли оставалось ещё далеко, но начало было положено.

– Вы свободны, – сказала Листерия. Теперь Фину было видно старое совиное гнездо на её ухе. – Рассказывай свой секрет!

Маррилл встала на четвереньки.

– Эм, Фин? Как мы спустимся?

– Слезете, – фыркнуло узловатое, всё в наростах лицо Сленефелла. Вся его поверхность была продолблена дятлами, из-за чего он напоминал прыщавого подростка.

– Я боялась, что ты это скажешь, – буркнула Маррилл, безуспешно пытаясь убрать волосы за уши.

Похлопав себя по карманам, она достала лоскут ткани и повязала его на манер банданы. Фин ободряюще ей улыбнулся.

– Итак, секрет. Уговор есть уговор, – объявил он и едва не потёр ладони в предвкушении.

Ради таких моментов Фин и жил – свеженькая кучка простофиль, буквально требующих, чтобы их облапошили.

Деревья наклонились к нему. Впервые вокруг стало тихо. Одинокая лоза скользнула к Фину, поднялась на уровень его груди и распустилась цветком в форме уха.

– Произнеси секрет прямо в ухо, – сказал Сленефелл. – Так он разнесётся по всему лесу.

Фин осторожно взял цветок обеими руками и, подавляя улыбку, приблизил к нему лицо, так что его губы едва не касались лепестков.

Как заправский артист, он сделал паузу, нагнетая обстановку. Распаляя ожидания. Когда Маррилл нетерпеливо заёрзала, он смилостивился и прошептал свой секрет.

Ухо дрогнуло, и лепестки свернулись. Цветок начал съёживаться, пока наконец лоза не содрогнулась в последний раз и лепестки не опали. Перед Фином повис самый большой жёлудь, что ему приходилось видеть.

Он тяжело качнулся и, оторвавшись, упал на землю. От удара его скорлупа лопнула.

– Пора, – шепнул Фин Маррилл и споро полез вниз по ближайшему стволу, толстая кора которого прекрасно исполняла роль перекладин.

Фин успел спуститься совсем немного, когда его ушей достигло первое перешёптывание. В том месте, куда упал жёлудь, проросли лозы и быстро заскользили по земле. Скоро все деревья узнают его секрет.

Фин не сомневался, что это их отвлечёт, и они думать забудут о мальчике из Пристани. Он хихикнул, представив, как они с Маррилл будут позже вспоминать эту историю и хохотать.

Но от следующей мысли его желудок будто стиснуло ледяными пальцами, и Фин замер. Маррилл!

Может, деревья и забудут его, но никак не её. Раньше Фину никогда не приходилось составлять планы с учётом ещё кого-то.

Лианы слухов обвили стволы, бормоча без остановки его секрет, пока всю рощу не затопил гул одной и той же повторяющейся фразы. Деревья гневно заскрежетали. Лозы опутали лодыжки Маррилл и снова подняли её в воздух. Её крик слился с монотонным эхом бесчисленных голосов Фина:

– Мой секрет в том, что у меня нет секретов!

Уже во второй раз за последние несколько минут Маррилл повисла головой вниз. Бандана соскользнула со спутанных волос и сползла ей на лицо.

– Пустите меня! – закричала она и заправила футболку в шорты, чтобы та не задралась.

Лозы вокруг её лодыжек слегка ослабили хватку, и Маррилл начала сползать. Её желудок подскочил к горлу. До земли было очень, очень далеко.

– Нет! Не отпускайте! – приглушённо взвизгнула она из-под банданы.

Лозы опять затянулись, останавливая падение. Она судорожно хватала ртом воздух, в ушах грохотал пульс.

– Какая ветреная особа, – заметил Сленефелл.

– Я так не думаю, – возразило другое дерево. – Будь она ветреной, она бы спокойно упала.

Мелдонок зашелестел листвой.

– Как так можно, Пустаглав? Быть ветреным – значит постоянно менять своё мнение. Что она и делает: то отпустите, то держите. А дальше что?

Маррилл извернулась и убрала с глаз бандану, чтобы посмотреть на Фина. Тот успел подняться назад на ветвь и подползал к ней с вытянутыми руками, готовый поймать её, если она упадёт.

– Может, поставите меня рядом с моим другом? – предложила Маррилл.

За этим последовало краткое ворчливое обсуждение на тему этого самого «друга» и есть ли у неё вообще друзья.

– Вон там мальчик стоит, видите? – указала она. – Это мой друг. Опустите меня туда.

Секундой позже её пальцы коснулись коры. Маррилл обхватила руками ветку и встала на ноги, обрадованная вновь оказаться на чём-то плотном. Пусть даже на высоте дюжин этажей над землёй.

Фин присел рядом с ней на корточки.

– Ты как?

– Буду совсем отлично, если они отдадут нам Изображение, – прошептала она.

– Ты хочешь забрать Изображение? – спросил Сленефелл. – Хм-м… что ж… полагаю, мы можем его тебе отдать… что скажешь, Мелдонок?

Самое крупное дерево рощи тряхнуло ветвями.

– Ну, я… кхм… мы так долго из-за него спорили, так что мне бы не хотелось. Но если ей правда очень нужно…