— Успокойтесь, молодой человек, — попросил врач устало. — Конечно, это ваше право. Иной раз медицинская ошибка слишком дорого стоит, но я вас уверяю, он хотел как лучше. Просто слегка не рассчитал лекарственную дозу…

— Я его найду! — грозно пообещал Вадим, глядя на склянку.

Врач перехватил его взгляд, плеснул еще спирта.

— Что с Диной?

— Сейчас уже все в порядке, не волнуйтесь.

— А мальчик?

Врач нахмурился.

— Умер? — спросил Вадим, чувствуя, как сердце замирает в страхе.

— Нет, не умер. Жив. Он сейчас в инкубаторе. Чистим кровь, питаем его искусственно. Тридцать шесть недель — не самый лучший срок. Хотя… — врач замолчал.

— Что «хотя»? — спросил Вадим.

— Пятьдесят на пятьдесят, — сказал врач задумчиво. — Будем надеяться, что первые пятьдесят все-таки наши.,

— Первые пятьдесят — это жизнь?

— На вас спирт, я смотрю, не лучшим образом влияет, — сказал врач, взял со стола склянку и мензурки, спрятал в шкаф. — Глупеете просто на глазах. Конечно, жизнь!

— Мне можно к ней? — робко попросил Вадим.

— Нет. — Врач покачал головой. — Не стоит. Она сейчас на аппарате, отходит от наркоза. Долго будет отходить. Вы лучше поезжайте домой, выпейте еще граммов двести и ложитесь спокойно спать. Угрозы жизни матери нет. А завтра приедете, и вас к ней проведут, обещаю.

— Хорошо. — Вадим поднялся из-за стола и теперь почувствовал, что действительно сильно опьянел от спирта.

За руль он сесть не решился, оставил машину рядом с больницей. Шел пешком.

Небо неожиданно разверзлось, и вниз полетели крупные снежные хлопья. Тут же его голова, плечи покрылись снегом. Хлопья таяли на лице, на веках. Мысли путались. Одно несчастье наложилось на другое, будто тот, кто только что разверз небеса, решил окунуть его в дерьмо по самые уши, опустить, испытать, проверить — выживет ли… Банк, подстава, Паша с «чижиками». Дина, ребенок, Митроша! Митроша — гад! Между прочим, протеже Ведмедека! Ну ничего, сейчас он придет домой, наберет номер тестя, поговорит с ним по душам!

* * *

Ребенок наконец-то уснул, и Рита уложила его в кровать. За окном было темно, валил снег. Она подошла к окну и долго смотрела вниз, на припорошенные машины на стоянке.

В дверь звонили. Долго, настойчиво. Рита опомнилась, пошла открывать.

На пороге, держась за дверной косяк, стоял Паша. Он покачивался.

— Ты где был? — спросила Рита.

— А! — Паша махнул рукой, ввалился в прихожую, рухнул на калошницу, стягивая мокрые кеды.

Он прошел в комнату, не раздеваясь, упал на кровать.

— Меня засосала опасная трясина! — неожиданно громко пропел он.

— Ребенок спит! — сказала Рита, затыкая ему ладонью рот.

— Пусть спит, — сказал Паша, отворачиваясь к стене.

— Где деньги? — спросила Рита.

— Какие деньги?

— Жорины.

—Ах Жорины? — Паша повернулся, посмотрел на нее зло. — Мужа твоего, да? На, подавись! —Он сунул руку в карман рубахи, кинул ей в лицо мятые рублевые купюры.

Рита собрала деньги, пересчитала.

— Здесь всего семьсот рублей. Где остальные?

— Съел! — неожиданно ответил Паша. Во! — и показал ей язык.

—Опять укололся?-спросила Рита.

—А тебе-то что?

— Сволочь ты! Все вы сволочи! — Ритой вдруг овладело бешенство, и она принялась хлестать Пашу по щекам. — Мне ребенка нечем кормить, а он!..

Сначала Паша закрывал лицо руками, потом рассвирепел сам, съездил Рите по лицу. У нее из носа пошла кровь.

Рита заплакала, соскочила с кровати, бросилась в ванную. Паша полежал некоторое время, прислушиваясь к звуку льющейся воды, поднялся, пошел, пошатываясь.

Ванная была закрыта на шпингалет. Паша рванул дверь на себя. Шпингалет вылетел. Рита, склонившись над раковиной, смывала кровь. Паша попытался ее обнять, она дернула плечами.

— Ритуш, ну ладно, прости! — пробормотал Паша, глядя на свое отражение в зеркале. — Сорвался, с кем не бывает?

Рита молчала.

— Ну ладно, я тебе обещаю, что больше такого не повторится. Клянусь!

— Ты мне это еще два года назад обещал. И что?

— Нет, теперь серьезно. Я вылечусь. Просто у меня сейчас депрессуха. Помнишь того, который меня привез сюда?

— Вадим Георгиевич?

— Ну да, он самый. Это он у меня квартиру отобрал. Я тебе просто говорить не хотел.

— Вадим… квартиру? — Слезы на глазах Риты высохли. — Но это же!.. Надо в милицию, все рассказать!

— Документов-то у меня нет, — грустно сказал Паша. — Нет документов, нет человека.

— Что за ерунда! — Рита повернулась к нему, крепко обняла. — Документы есть, будут… В общем, мы все сделаем! Это же сумасшедшие деньги, Паша, на них всю жизнь можно жить! Ты только не колись. Обещаешь?

— Постараюсь, — вздохнул Паша. — У тебя еще кровь капает. — Он взял со стеклянного подзеркальника ватный тампон, приложил к ее носу. — Ты ведь меня больше не бросишь?

— Не брошу, — пообещала Рита.

* * *

Вадим Георгиевич несколько раз позвонил в дверь, но ему никто не открыл. Он полез в карман за ключами.

В прихожей было темно. Часы в гостиной пробили одиннадцать часов.

— Александра! — позвал он, стараясь придать голосу веселый тон. — Сашка!

Никто не отозвался. Вадим заглянул во все комнаты, в спальню. Постель была не тронута. Он удивился и разозлился одновременно. У него одно несчастье за другим, а жена где-то шляется! Переоделся, умылся, пошел на кухню.

На кухонном столе лежала записка. Вадим, прежде чем ее прочесть, приподнял крышки на сковороде, на кастрюле. Ужин был приготовлен, как всегда. «Наверное, на дне рождения у какой-нибудь подруги!» — предположил Вадим, накладывая себе еду.

Он сел за стол, придвинул к себе записку.

«Вадик, несколько раз пыталась дозвониться на мобильный, но у тебя все время было занято. Умер папа. Поешь и немедленно приезжай! Пожалуйста, на завтра отмени все свои сделки и дела!»

Вадим не поверил глазам, перечитал записку еще раз и еще.

— Твою мать! — Он стукнул кулаками по столу так, что тарелка с едой подпрыгнула и упала на его домашние спортивные штаны.

Алексей топтался рядом с памятником Пушкину, перекладывал из руки в руку букет роз. Хотелось есть. Целый день носился как савраска — даже перекусить было некогда. И теперь он поглядывал не на подземный переход, а на киоски, стоящие чуть поодаль на аллее: в одном из них продавалась картошка с наполнителями, в другом датские хот-доги. Сейчас Бредов походил на известного осла, которого нерешительность довела до голодной смерти. В конце концов голод переборол другие чувства, и Алексей направился к киоску с хот-догами. Взял пару, пошел на свое место, на ходу жадно их уплетая.