Проснувшись на следующее утро, доктор, первым делом бросил взгляд на барометр. Ртутный столбик почти не понизился. – Ничего нового, ничего, – пробормотал он. Фергюссон вышел из корзины и стал смотреть во все стороны: от же зной, та же ясность неба, та же неумолимая неподвижность воздуха.

– Неужели нет ни малейшей надежды?! – воскликнул он. Джо не отозвался, он весь ушел в свои мысли. Кеннеди поднялся совсем больным. Его возбужденное состояние не могло не вызывать беспокойства. Он ужасно страдал от жажды и с трудом двигал распухшим языком и губами.

Оставалось еще несколько капель воды. Каждый знал об этом, каждый думал об этих каплях, и каждого тянуло к ним, но никто не решался сделать первый шаг.

Эти три товарища, эти три друга бросали один на другого дикие взгляды, – они были охвачены животной алчностью. Особенно сильно она проявлялась у Кеннеди. Его могучий организм раньше других изнемог от невыносимых лишений. Весь день он был в каком-то бредовом состоянии: ходил взад и вперед, что-то хрипло выкрикивал, кусая себе кулаки, был близок к тому, чтобы вскрыть себе вены и напиться собственной кровью.

– «Страна жажды»! – кричал он. – Нет, вернее будет назвать тебя «страной отчаяния»!

Потом он впал в состояние полного изнеможения: слышалось только свистящее дыхание, с шумом вырывавшееся из его запекшихся губ.

Под вечер первые приступы безумия охватили и Джо. Бесконечная масса песков вдруг показалась ему громадным прудом с чистой, прозрачной водой. Не раз несчастный бросался на раскаленную землю, чтобы напиться. Поднимался он со ртом, полным песка, и злобно кричал:

– Проклятие! Вода-то соленая!

После одного из таких приступов безумия Джо, видя, что Фергюссон и Кеннеди лежат без движения, поддался непреодолимому желанию выпить последние, оставленные про запас капли воды. Не в силах справиться с собой, он подполз на коленях к корзине и, пожирая безумными глазами бутылку с водой, схватил ее и впился в нее губами. В этот миг рядом с ним раздались раздирающие душу крики:

– Пить! Пить!

Кеннеди подползал к нему. Несчастный охотник был жалок, он на коленях, плача, молил Джо, который со слезами протянул ему бутылку, и Кеннеди выпил все, что было в ней, все до последней капли.

– Спасибо, – пробормотал он, но Джо не слышал: он свалился на песок рядом с шотландцем.

Как прошла эта ужасная ночь – неизвестно. Утром несчастные стали чувствовать, как под огненными потоками солнца тела их мало-помалу совсем высыхают. Когда Джо хотел подняться, ему это не удалось. Он был уже не в силах осуществить свой план.

Джо оглянулся вокруг. Доктор мрачно сидел в корзине; он скрестил на груди руки и уставился бессмысленными глазами в одну точку. У Кеннеди вид был страшный: он мотал головой из стороны в сторону, как дикий зверь в клетке. Вдруг глаза охотника остановились на карабине, приклад которого торчал из-за борта корзины.

– Ах! – вскричал он, поднимаясь с нечеловеческими усилиями, и вне себя, как безумный, бросился к карабину, схватил его и приставил дуло к своему рту.

– Сэр! Сэр! – с криком кинулся к нему Джо.

– Оставь меня! Убирайся! – хрипел шотландец. Между ними завязалась ожесточенная борьба.

– Пошел вон, или я тебя убью! – задыхаясь, повторял Кеннеди.

Джо изо всех сил вцепился в него. Они боролись с минуту; Фергюссон, казалось, даже не замечал их. Во время этой жестокой схватки карабин внезапно выстрелил. Услышав этот звук, доктор поднялся во весь рост; он был похож на призрак. Вдруг глаза его ожили, он протянул к горизонту руку и нечеловеческим голосом закричал:

– Там! Там! Вон там!

В его крике и жесте было столько энергии, что Джо и Кеннеди тотчас же перестали бороться и оба посмотрели на Фергюссона.

Необъятная равнина волновалась, словно разъяренное в бурю море. Волны песка бушевали, а с юго-востока, вращаясь с неимоверной быстротой, надвигался колоссальный песчаный столб. В эту минуту солнце скрылось за темной тучей, длиннейшая тень от которой доходила до самой «Виктории». Мельчайшие песчинки неслись с легкостью водяных брызг, и все это бушующее море песка надвигалось на них. Надежда и энергия засветились в глазах Фергюссона.

– Самум! – крикнул он,

– Самум! – повторил Джо, не понимая хорошенько, что это значит.

– Тем лучше, – закричал Кеннеди с бешеным отчаянием. – Тем лучше! Мы погибнем!

– Тем лучше, – повторил Фергюссон, – но потому, что мы будем спасены.

И он быстро начал выбрасывать из корзины песок, служивший балластом.

В конце концов его товарищи поняли, в чем дело; они стали помогать ему выбрасывать песок, а затем заняли свои места в корзине.

– Теперь, Джо, вышвырни-ка фунтов пятьдесят твоей руды, – скомандовал доктор.

Джо не колеблясь сделал это, и все же его кольнула мгновенная боль сожаления. «Виктория» стала подниматься.

– Как своевременно! – воскликнул доктор.

Самум действительно приближался с быстротой молнии. Еще немного – и «Виктория» была бы раздавлена, изорвана в клочки, уничтожена. Колоссальный смерч уже настигал ее и осыпал градом песка.

– Еще выбрасывай балласт! – крикнул доктор.

– Есть, – отозвался Джо, кидая на землю огромный кусок кварца.

«Виктория» быстро поднялась над проносящимся смерчем и, подхваченная могучим воздушным течением, полетела с неимоверной быстротой над пенящимся морем песка. Самуэль, Дик и Джо молчали. Освеженные бурным вихрем, они с надеждой смотрели вперед…

В три часа самум прекратился. Песок, оседая, образовал бесчисленные холмики. В небе снова воцарилась полнейшая тишина. «Виктория» остановилась. Путешественники увидели впереди зеленый остров, поднимавшийся из океана песков, – оазис.

– Вода! Там вода! – закричал доктор. В тот же миг он открыл верхний клапан, выпустил часть водорода, и «Виктория» тихонько спустилась в двухстах шагах от оазиса.

За четыре часа воздухоплаватели покрыли расстояние в двести сорок миль. Корзину загрузили, и Кеннеди в сопровождении Джо соскочил на землю.

– Берите особой ружья! – крикнул Фергюссон. – Да смотрите, будьте осторожнее.

Дик бросился за своим карабином, а Джо схватил одно из ружей. Быстро понеслись они к деревьям и мигом очутились под зеленой кущей, сулившей обилие драгоценной влаги. В своем возбужденном состоянии они не обратили внимания на видневшиеся там и сям свежие следы.

Вдруг в шагах двадцати от них послышалось рычание.

– Это лев, – проговорил Джо.

– Тем лучше! – воскликнул ожесточенный охотник. – Будем драться. О, силы найдутся, если нужно только драться.

– Поосторожнее, мистер Дик, поосторожнее. Помните, что от жизни одного из нас зависит жизнь всех.

Но Кеннеди пропустил эти слова мимо ушей, он уже мчался вперед, держа в руках заряженный карабин, мчался с пылающим взором, страшный в своей отваге.