жизни Герберта: детям нужна своя комната, личные вещи, одежда, игрушки. И им нужна няня.

Ходили ли дети в ясли? Есть ли у них на что-нибудь аллергии? А другие заболевания? Впрочем, про болезни детей Наталия ей ничего не говорила, значит, дети здоровы.

Появление в жизни Герберта детей не оттолкнуло Владу от этого мужчины. Скорей даже наоборот. Ее слова, сказанные Нине днем в торговом центре, о том, что Герберту нужна рядом молодая женщина, та, что родит ему детей – странным образом исполнились. Дети в его жизни появились, а он по-прежнему холост, и ему по-прежнему нужна личная помощница.

Воспоминания об их с Гербертом и детьми объятиях на сиденье машины, его близость и тихий голос в этот момент заставляли Владу краснеть как школьницу. Смешно, скажете вы? Она же взрослая женщина, бабушка вот уже два года и краснеет только от мужских объятий! Что уж говорить о чем-то другом?

О чем-то другом сейчас даже думать было страшно и непривычно. Господи, да о чем она вообще думает? Не до этого им всем сейчас. Сейчас вопрос с детьми надо решать.

Глава 25

В ее жизни не было других мужчин, кроме мужа. Бывшего. То, что Виктор именно бывший муж – это знает и понимает, похоже, только одна Владислава, потому как по бумагам они с Виктором до сих пор не в разводе.

Надо ехать, подавать документы на развод. Они взрослые люди, она откажется от квартиры, от доли в бизнесе, и их разведут. Без его присутствия. Она с ним поговорит, объяснит все, они договорятся. Бизнес Витя всегда умел вести, даже сейчас, когда по документам его фирма записана на нее и сына.

Так, стоп, так это же ей не с бывшим мужем надо договариваться, а с сыном!

И говорить им надо при личной встрече.

Виктор никогда дураком не был и деньги считать всегда умел, так что он ее услышит. Должен услышать. Хотя…

То, что Виктор так низко, через Аркадия, человека, зависимого от министерства, считай, от самого Виктора и его прихоти, вынуждает свою бывшую жену вернуться к себе, говорит как раз об обратном. То, что ее уволили именно с подачи Виктора – в этом Владислава не сомневалась, вернее будет сказать, она это знала. Владислава слишком хорошо помнит слова мужа:

– Влада, ты не сможешь без меня и без того достатка, к которому привыкла! Ты же никогда и нигде не работала. Без опыта работы в твоем возрасте, без стажа вообще – это как минимум странно. А как максимум ты сможешь устроиться лишь на низкооплачиваемую работу! В школу тебя не возьмут! И куда? Полы пойдешь мыть в подъезды? Хорошо, давай иди! Перебесишься, сама ко мне прибежишь!

Про «мыть полы» – это Виктор угадал. Правда, она пошла их мыть не в подъезды, а в больницу. Виктор нашел, узнал, хоть и не сразу. А едва узнал, тут же надавил на возможные рычаги, и ее уволили. Низко? Подло? Да. Почему он так сделал? Потому что она смогла без него. И съемную квартиру оплачивала, и с голоду не умерла. А достаток? А что достаток? Одной ей много, как оказалось, и не надо. Правда, от ухода за собой она не могла отказаться. Не в ее возрасте.

О том, что она устроилась работать санитаркой в больницу, Владислава не говорила никому, кроме верной Маришки. Подруга Виктору не могла рассказать – она на ее стороне, значит, кто-то другой. Кто? Впрочем, какая разница? Ее мог кто-то из знакомых увидеть, кто-то из тех, с кем на этих пафосных фуршетах они знакомились, встречались.

Нет, надо ехать в родной город, хотя бы для того, чтобы оформить развод…

А кстати, с чего вдруг Виктора опять накрыло идеей преследования своей бывшей жены? Видимо, действительно кто-то из знакомых увидел Владу с тележкой для уборки в больнице. И увидел, и Виктору рассказал. Стыдно, видать, стало господину чиновнику, вот и надавил на рычаги управления.

А как, позвольте, это его сообщение понимать: “Ну, что? Теперь готова вернуться?” С чего вдруг сейчас-то? Неужели его Дашулька бросила? Или наоборот, усилила попытки стать женой своего льва? Не может быть, чтобы Виктор совсем недавно узнал, что она санитаркой работает. Ждал, когда она поймет, что мыть полы в больнице – это не про нее? Очень может быть – это в его духе.

Не дождался, надавил на Аркадия, и тот ее уволил. Только вот никто из них не мог предполагать того, что Владислава так быстро найдет новую работу. Высокооплачиваемую, в хорошем доме, как говорили раньше, в другом городе, да еще и у того, на кого Виктор надавить не мог. Не было у них с Гербертом точек соприкосновения.

Владислава, дав согласие устроиться к Герберту личной помощницей, опять только подруге Маришке рассказала об этом. Они встретились, посидели у нее на кухне, и Владислава все ей рассказала.

– Вот гад же, а! – выдала в сердцах Маришка, узнав, кто стал причиной увольнения подруги. – И что власть с людьми делает? Нормальный же мужик вроде был! А знаешь, подруга, все, что ни делается – все к лучшему! Ты меня знаешь – ты устроилась полы мыть, я молчала, уважала твою свободу. Не видела я в этом ничего зазорного тогда, не вижу и сейчас. Но, согласись, личная помощница и санитарка – это две большие разницы, как говорят одесситы. А, кстати, кто он вообще такой – этот Герберт? Ты хоть поискала информацию о нем в интернете?

– Поискала, – Владислава усмехнулась.

– И?

– А сама набери его имя и фамилию, и узнаешь! – опять ушла от ответа Владислава.

Маришка удивленно посмотрела на подругу и потянулась за телефоном:

– Давай говори!

– Герберт Альбертович Лелло.

– Та-ак, – Маришка отложила телефон, так и не набрав в поисковике имя будущего шефа своей подруги, уточнила:

– Это тот самый Лелло, что программы защиты от хакеров пишет? Он?

– Да, – Владислава кивнула и потянулась за бокалом с вином.

– Умеешь, однако, удивлять, подруга! Знаю я его. Имела честь лично с ним общаться. Тот еще индюк!