Адальберон осознавал угрозу его жизни и чести, которая исходила от Карла Лотарингского, и понимал, что нельзя полагаться на обещания и лесть герцога. На тот момент присоединить к империи королевство франков было затруднительно.[232] Единственное средство, которое могло бы спасти архиепископу жизнь и дать возможность осуществить свои планы, было возвести на трон одного из князей, который мог бы гарантировать свою преданность Церкви и при этом не обладал бы ни великим умом, ни благородным характером. Гуго Капет прекрасно соответствовал этим качествам. Адальберон рассчитывал манипулировать им и сделал его королем, Новая династия долго не забывала, что своей властью она обязана Церкви.

Однако на троне Гуго не оказался настолько послушным, как надеялся архиепископ. Он хотел обеспечить будущее своей династии, короновав спустя несколько месяцев после своей собственной коронации своего сына. Адальберон испытал сильное разочарование. Он не планировал основывать новую династию. В приходе Гуго к власти архиепископ видел подходящий, но временный выход из положения. Возможно, он собирался заново обыграть свою теорию выборов, чтобы устранить Роберта в пользу Оттона III. Его нежелание сделать Роберта королем-соправителем было очевидно. Однако архиепископу пришлось уступить. К тому же, Роберт был молод, его воспитателем был Герберт, наконец, он преуспевал в науках и теологии. Адальберон, видимо, надеялся, что сможет управлять им, как и его отцом. Возможно, то было великое заблуждение. Роберт не проявил особой любви к своему бывшему наставнику Герберту.[233] Со временем, Гуго стала пугать чрезмерная привязанность архиепископов Реймса к империи; король имел гораздо лучшее представление, чем Лотарь и Людовик V, о тайных планах и хитрости архиепископа, к которым он прибегнул. Слишком большая ловкость, с какой архиепископ помог Гуго взойти на престол, должна была обеспокоить нового короля. Поэтому думается, что доброе согласие Капета с Адальбероном продолжалось бы недолго.

Мы воздали должное незаурядным качествам Адальберона, попытались объяснить и частично оправдать его поведение. Но не будем увлекаться. Положение вассала Франции, которое занимал архиепископ, противоречило его тайным чувствам и вынуждало его к хитрости; его двуличность совершенно исключает сочувствие. Можно простить этому человеку тот вред, который он нанес Франции, принимая во внимание время, в которое он жил, можно также с участием отнестись к его жизни, но его невозможно ни любить, ни уважать.

После Гинкмара[234] реймское архиепископство стало важнейшим в Западной Франции не только с религиозной точки зрения, но, в особенности, с точки зрения политической. Отсюда понятны появившиеся интриги вокруг поисков преемника Адальберона. После похорон архиепископа Гуго Капет, покидая Реймс, потребовал от жителей принести ему клятву верности и обещание защищать город от нападений Карла А взамен он предоставил горожанам возможность самим выбрать себе «сеньора». Несмотря на столь важное обстоятельство, думается, что эта свобода выбора была обманчива, и последнее слово все равно всегда оставалось за королем.[235] Таким образом, по случаю назначения нового архиепископа Гуго сам создал двойной поток интриг и в Реймсе и в Париже. С самого начала казалось, что у Герберта Орильякского есть все шансы получить эту должность Он утверждал (что весьма вероятно), будто Адальберон с одобрения всего духовенства, епископов области Реймса и некоторых рыцарей перед смертью назначил его своим преемником. Но Герберт сам погубил себя, пытаясь играть в двойную игру. Перед тем как вступить на путь, который должен был навсегда оставить его во Франции, ему хотелось убедиться, нельзя ли достигнуть в империи равноценного положения. Одна знатная германская или лотарингская особа сделала ему более или менее ясные предложения по этому вопросу. Герберт же хотел гарантий, это становится понятно из его ответа данному лицу. В письме он уверял, что предпочел бы служить скорее Оттону III, чем Гуго Капету, а чтобы не показалось будто он уклоняется от власти императора, он не находится при короле Франции, предложения которого выгодны и очень соблазнительны; однако, Герберт обещал, что ничего не предпримет без совета своего корреспондента. Это заявление поставило его в безвыходное положение, и вскоре будет видно, что Герберт совсем не обрадовался такому повороту событий.

С другой стороны, в своем письме Герберт преувеличивал доброжелательность чувств Гуго,[236] либо в этом отношении он жестоко заблуждался на его счет, Совсем неожиданно для всех возник другой кандидат на место архиепископа. Арнульф, внебрачный сын Лотаря, который сдал Лан своему дяде Карлу, жаждал заполучить великолепное реймское архиепископство, Людям того времени было присуще, оказавшись во власти какого-нибудь желания, не останавливаться ни перед чем ради его удовлетворения. Арнульф, нисколько не колеблясь, предал Карла. Он одновременно проводил переговоры и с жителями Реймса, и с Гуго Капетом. Одним он предложил полное отпущение грехов и свою благосклонность, если те выберут его архиепископом; королю же он пообещал оставить Карла, принести ему клятву верности и полностью перейти на его сторону. Арнульф дошел даже до того, что обязался в кратчайшие сроки передать Гуго город Лан. Возле короля он нашел себе двух сторонников, которые могли бы его поддержать, известных всем Асцелина и Брюнона, епископа Лангра. Асцелин, без сомнения, желал только одного – как можно скорее снова править своим епископским городом. Брюнон преследовал более благородную цель. Будучи сыном Альбрады, сестры Лотаря, и Рено, графа Руси, он приходился Арнульфу кузеном. Продвинув своего родственника на такой высокий пост, он надеялся, что подобная ответственность должна улучшить его характер и заставить вести себя мудрее. Кроме того, Брюнон с великим почтением относился к Лотарю, который назначил его в двадцатичетырехлетнем возрасте епископом. Ему казалось, что всеми силами поддерживая сына Лотаря, он, таким образом, отдает дань уважения его памяти и тем самым выплачивает ему свой долг. Он сам лично вызвался послужить залогом и заложником для Арнульфа.