Целью программы SERE было познакомить американских солдат, матросов и летчиков с полным спектром пыток, которые могут применяться по отношению к ним «злобной тоталитарной страной, полностью игнорирующей права человек и Женевские конвенции»[526] в случае, если они попадут в плен. В ходе тренировок в рамках SERE к солдатам применялись адские схемы пыток, позаимствованные у диктатур и террористов[527]. Их могли похищать из казарм, избивать, надевать на головы непрозрачные мешки, сковывать и бросать в закрытые фургоны, перевозить на вертолетах. Их могли топить, избивать палками, бить головой о стену. Зачастую их лишали еды и сна, подвергали психологической пытке. «В учебном центре SERE «улучшенные техники допроса» — это методы пыток, применяемых врагами», — вспоминал Малькольм Нэнс, работавший в программе SERE с 1997 по 2001 г. и помогавший разрабатывать и совершенствовать учебный процесс[528]. Нэнс и другие инструкторы SERE изучали донесения американских военнопленных за длительный исторический период. Они исследовали тактику допросов в коммунистическом Китае, Северной Корее, Вьетнаме, нацистской Германии и во многих других диктатурах и террористических группах. Нэнс говорил: «Знания, накопленные в SERE, были построены на крови. Они были написаны кровью. Все, что мы используем в SERE, послужило причиной смерти американского военнослужащего — а в некоторых случаях и нескольких тысяч военнослужащих. SERE было складом всех существующих тактик проведения допросов. У нас были отчеты — оригиналы, которые составлялись еще во время Гражданской войны». Целью SERE было подготовить военнослужащих к тактике не признающего законов врага. Но Рамсфелд и его союзники видели в ней и другую ценность. На ранних стадиях реализации программы «Особо ценные заключенные» следователи ЦРУ и РУМО проводили допросы, за которыми пристально наблюдали сотрудники JSOC. В заключение для внутреннего пользования в JSOC пришли к выводу, что методы, используемые при работе с пленными в Афганистане, не дают желаемых результатов не потому, что они были слишком жестокими, а наоборот, потому что они были недостаточно жестокими[529]. «С самого начала на следователей оказывалось жесткое давление с целью извлечения значимой информации практически от каждого, попавшего в наши руки. Некоторые из них были соучастниками преступлений, некоторые совершенно невиновными. Кто-то знал многое, а кто-то ничего, — вспоминал один из самых опытных дознавателей в современной истории США полковник Стивен Клейнман, двадцать семь лет проработавший в американской разведке[530], в том числе и начальником разведки в учебном центре по спасению военнослужащих JPRA. — Мы слишком часто совершали ошибку, требуя как от допрашивающих, так и от допрашиваемых слишком многого. В результате допрос уже переставал быть средством получения информации. Он, скорее, превращался в своего рода наказание для тех, кто не хотел с нами сотрудничать». Клейнман добавил, что когда тактика пыток демонстрировала свою неэффективность в получении «имевшей практическое значение информации, которую требовало руководство», многие ветераны дознания, как из ЦРУ, так и из военной разведки, предлагали воспользоваться альтернативными подходами, не предусматривавшими принуждения или насилия. Высокопоставленные чиновники Белого дома «игнорировали или отвергали» подобные предложения, как «не имеющие отношения к делу». «Мы продолжали действовать так же, как и ранее, только усиливая давление… порой до опасного уровня, — вспоминал Клейнман. — Когда нам давали выбор — действовать умнее или жестче, мы всегда выбирали второе».

Для разработки новой тактики Рамсфелд и его люди занялись изучением своего собственного внутреннего опыта — программы подготовки американских военнослужащих к возможным пыткам. В то время как JSOC анализировала провалы в программе сбора информации, проводившейся ЦРУ и РУМО на афганской авиабазе Баграм, Рамсфелд и его люди приступили к рассмотрению возможности перевести на новый уровень допрос врагов, захваченных на поле боя. По их мнению, программа SERE могла быть использована для «обратного конструирования»[531]. Те самые средневековые тактики, которые были изучены ими в рамках исследований истории пыток, должны были стать руководством при проведении допросов. «Нам противостоит враг, вопиющим образом нарушающий законы ведения войны[532], — заявил Рамсфелд в конце 2001 г. — Он не носит военной формы. Он прячется как в пещерах за границей, так и здесь, у нас дома». Осудив неуважение врага к законам и обычаям ведения войны, Рамсфелд и его люди собирались пойти тем же самым путем. Уже в декабре 2001 г. офис Рамсфелда начал обращаться к JPRA за помощью в «использовании» задержанных[533].

Сначала руководство JPRA проигнорировало просьбы Рамсфелда «экспортировать» их методы подготовки в камеры, где допрашивались пленники «войны с терроризмом». В двухстраничном меморандуме, направленном главному юрисконсульту Пентагона, JPRA предупреждало против использования «пыточных» тактик SERE в отношении вражеских пленных. «В качестве неотразимого довода в пользу применения пыток выдвигалась необходимость как можно быстрее получить информацию от не склонного к сотрудничеству источника, с тем чтобы, например, предотвратить террористический акт, который может привести к человеческим жертвам… По сути своей, физическое или психологическое насилие рассматриваются в качестве альтернативы более трудоемкому процессу обычного допроса, — утверждали руководители JPRA. — Ошибка, содержащаяся в подобном подходе, заключается в предположении, что с помощью пыток допрашивающий может получить надежные и точные сведения. Подобное утверждение опровергается как историческим опытом, так и поведенческими особенностями человека». JPRA особо отмечало, что «в 90 % случаев допросы оказывались успешными», если между допрашиваемым и допрашивающим устанавливалось взаимопонимание. Оно также предупреждало, что, будучи подвергнутым жестким технологиям допроса, заключенный может только укрепиться в своем желании отказаться от сотрудничества. В меморандуме JPRA также указывалось, что, в конечном итоге, будучи подвергнутыми пыткам в достаточном объеме, пленные будут «давать ответы, которые, по их мнению, рассчитывал получить допрашивающий — в подобном случае информация не будет ни достоверной, ни точной»[534].