больше внимания своему питанию. Я принял душ, привел себя в порядок, пообедал и ровно за пятнадцать минут до начала встречи подъехал к месту встречи. Я первым заметил его и вышел из машины.

– День добрый! – произнес Генрих с улыбкой, словно он разгадал секрет моих снов.       – Добрый день! Но почему именно здесь? – спросил я с нетерпением.

– Я хотел предложить тебе сделать электроэнцефалографию. Ты ведь не откажешься, это поможет, скажу даже, очень поможет в познании твоих снов.

– Извините, а что это такое электроэнцо… – с первого раза невозможно было выговорить это слово, как и другие медицинские термины.

– Электроэнцефалография. С помощью него мы сможем проверить активность твоего мозга во время сна, – ответил Генрих, задумчиво глядя на здание, – посмотрим, какие части твоего мозга будут активны вовремя сна.

– А как это поможет в познании моих снов?

– Это даст ответ на вопрос «воспоминание это или нет?» – ответил Генрих, и, качая головой, с горечью добавил, – нужно было давно это сделать. Я охотно согласился. В вопросе познания моих снов я полностью доверял Генриху. Я видел, как мои сны, а точнее их происхождения, полностью захватили мысли Генриха. От его жены, Инги, я слышал, что он сократил свое рабочее время и больше не принимает новых пациентов, а все свободное время проводит дома, в кабинете, раздумывая над моими записями.

Мы вошли в медицинский центр. Сотрудники нейрохирургического отделения очень хорошо приняли нас, оказалось, что они давние знакомые Генриха. «Я не раз приводил своих пациентов сюда, так что не волнуйся» сказал Генрих, посмотрев на меня. Наконец-то мы зашли в кабинет, у входа, которого было написано «ЭЭГ». Медсестра попросила меня снять верхнюю одежду и вытащить из карманов все металлические предметы. Затем меня посадили в кресло, спинка которого была откинута максимально назад. За монитором сидела женщина, позже я понял, что это врач, она была пожилого возраста в очках с желтыми оправами. Волосы у нее светлые и коротко подстрижены чуть выше плеч, а рядом с ней помощница молодая медсестра. Она мне показалась еще неопытной, все переспрашивала у врача, ростом она очень высокая, худощавая и голос у нее был такой же высокий, как и ее рост. «Ей бы на эстраду, с такими данными она бы без проблем брала высокие ноты» подумал я.

– Можете устанавливать прибор, – сказала врач.

Помощница взяла какие-то пластиковые предметы с проволоками разного цвета. Один конец этих проводов был подключен к компьютеру, за которым сидела врач, а другие концы медсестра подключила к моей голове. Когда все было готово, врач сказала, что можно начинать. Генрих поднялся и подошел ко мне.

– Сейчас ты должен спать, но недолго, – начал Генрих гипнотизирующим тоном, – я тебя сам разбужу, когда мы тут все выясним. А теперь спи, ты нужен своим друзьям из Норбурга, ты нужен Лизе! Сейчас я буду считать до трех и щелкну пальцами. Когда ты услышишь звук щелчка, ты уснешь и проснешься в ковчеге. Раз – ты расслаблен, устал, два – твои веки тяжелеют и ты ничего не чувствуешь, три – ты уже готов погрузиться в сон, спи.

Щелчок…

…Открыв глаза, я понял, что лежу в ковчеге. Рядом спали Тиль и Свен. Сложно было определить какое время суток сейчас. Была кромешная тьма. Я посмотрел, что там делают девушки, они тоже спали, а наши последние гости, помощники покойного мэра, сидели и о чем-то мирно беседовали. Затем я решил проверить свет, горит ли оно еще. Маленькая точка немного увеличилась в размере, но плыть нам придется долго. Вдруг я услышал голос Генриха «Ларс, возвращайся, время вышло». Я снова вернулся на свое место и лег. Закрыв глаза, я очень старался уснуть.

В этот раз все получилось как по маслу. Я открыл глаза и обнаружил себя в кресле нейрохирургического отделения.

– Ты был в ковчеге? – спросил Генрих, посмотрев на меня краем глаза.

– Да, – ответил я.

Генрих и врач продолжали смотреть на монитор и обсуждать что-то. Через некоторое мгновение я вник в их беседу.

– Вот посмотрите снова, – говорила врач, указывая ручкой на точку на мониторе, – первые двадцать секунд ничего особенного не наблюдалось, затем сильная активность обнаружилась в височной области. Эта часть головного мозга отвечает за воспоминания.

Генрих, не отрывая глаза от монитора, смотрел и слушал, что говорит врач. Он не спешил комментировать результаты. Помощница врача освободила мою голову от аппарата.

– Хорошо, спасибо вам огромное! – сказал, наконец, Генрих и встал, затем посмотрев в мою сторону, – нам пора идти Ларс.

– Не за что, – ответила врач, она была немного озадачена, – если хотите, пусть ваш пациент приходит снова на следующей неделе, может время пройдет и что-то изменится, все же мозг это очень сложный орган.

Мы с Генрихом, поблагодарив врача и ее ассистентку, покинули медицинский центр и сели в мою машину. Доктор сидел задумчиво.

– Что-то не так с результатами? Может быть со мной?

– Вот это я и хочу выяснить. Когда ты в Норбурге, в целом в том мире, твой мозг будто черпает информацию из памяти. Именно височная часть, которая отвечает за воспоминания, проявляет большую активность. Откуда бы взялся в настоящем мире, у нас потоп и ковчег, как ты можешь вспоминать то, чего не было… Ларс, мне нужно побыть наедине и обдумать, переварить всю информацию. Ты принес блокнот?

– Да, мне тогда лучше подвести вас до офиса или до дома?

– До офиса, там моя машина.

Я не знал, что спросить у Генриха, да и после того, как он сказал, что хочет побыть наедине и поразмыслить, мне не хотелось расспрашивать его. Нужно дать время профессионалу сделать свое дело. Оставив доктора рядом с его офисом, я поехал дальше, не зная куда. Если сравнить эти две жизни, то на данный момент настоящая реальность потеряла всякие краски. Разъезжая по узким улицам, я думал о том крохотном свете, о Лизе, о грядущих проблемах, что нас ждет после того как доберемся до новых земель, как найдем сад богов. Кровавые сцены в ковчеге не исчезали из памяти, я все еще вижу это, когда закрываю глаза.

«Я не могу больше находиться здесь» сказал я себе, и повернул в сторону своего дома.

Глава 57

Я проснулся в ковчеге и обнаружил, что мы все еще плывем на огромной скорости по тоннелю. Вернулось чувство голода. У нас оставалось еще немного мяса, но мы решили, что поедим его, когда выплывем из тоннеля. Свет в его конце с каждым разом