Бородинское сражение. Контратака А.П. Ермолова на батарею Раевского. Художник А. Сафронов

По армии Кутузов отдал краткий приказ: «Завтра атакуем».

Этот приказ вызвал в войсках сильный подъем и уверенность, никто больше не сомневался в том, что сражение не проиграно.

Наступающая темнота заставила прекратить артиллерийскую дуэль, и после 6 часов вечера кровавое Бородинское сражение окончилось.

Много лет спустя Наполеон в своих воспоминаниях признается: «Из пятидесяти сражений, мною данных, в битве под Москвой выказано наиболее доблести и одержан наименьший успех…» «Из всех моих сражений самое ужасное то, что я дал под Москвой. Французы показали себя в нем достойными одержать победу, а русские — называться непобедимыми».

Замолкнувший грохот орудий на Бородинском поле сменился стонами раненых. Французские доктора Роос, Цезарь Ложье и другие в своих воспоминаниях дают жуткую картину Бородинского поля после сражения. «Раненые звали родных, но позади был Гжатск, а не Дрезден, — с горькой иронией пишет французский врач. — Боевой хмель прошел, и раненый вестфалец проклинал Наполеона и его брата вестфальского короля и жалел, что не может им отомстить.

Таких искалеченных вестфальцев, итальянцев, поляков, немцев, португальцев, французов, голландцев, швейцарцев были десятки тысяч. Они плакали, стонали, некоторые бредили, молили о помощи, но их некому было подобрать, некуда положить, и они лежали на холмах и в долинах, их стоны доносились из оврагов, из-под груды мертвых тел. Близилась ночь, полил дождь, дул резкий осенний ветер. Становилось холодно, темно. Раненые умирали».

Те же доктора писали о том, как вели себя в то же время раненые русские: «Они почти не стонали, не жаловались, некоторые отказывались говорить с врачами, некоторые сами крепко перевязывали перебитые ноги ветками деревьев и медленно ползли на свою сторону».

«Никакое бедствие, никакое проигранное сражение, — пишет Ложье, — несравнимо по ужасам с Бородинским полем, на котором мы — победители. Все потрясены, подавлены. Армия неподвижна. Раненым не хватает места, кругом трупы людей, коней, лужи крови, брошенное оружие, разрушенные и сгоревшие дома, земля изрытая ядрами. На батареях смерть уложила всех людей и коней, русские канониры, изрубленные кирасирами, лежали у своих орудий, целые ряды пехоты полегли, как скошенные. Генералы, офицеры, солдаты молча бродят подавленные, изумленные…»

«Безмолвные бивуаки, — пишет Сегюр, — ни пения, ни говора; даже вокруг императора не слышно обычной лести. Суровая тишина. Солдаты поражены количеством убитых и ничтожным количеством пленных, а ведь только ими определяется успех. Убитые говорят о храбрости противника, а не о победе над ним. Если он отошел в таком блестящем порядке, что значит для нас приобретение какого-то поля битвы. Контуженный русский встает и идет к своим, и никто его не останавливает…»

«К ночи подсчитали пленных и трофеи и доложили Наполеону, что взято в плен 700 русских, в большинстве раненых, и 30 орудий. Наполеон не поверил, приказал пересчитать вновь, но это не помогло — из 120 тысяч русской армии в плен взято всего 700».

За ночь русская армия, устроив новые позиции, готовилась к бою на другой день. Разведка выяснила, что с наступлением полной темноты французы покинули все занятые укрепления на Бородинском поле и отошли за Шевардино на 10–11 верст от нашей линии.

Но перед рассветом Кутузов приказал отходить к Москве. В своем рапорте императору Александру I он доносил: «…когда дело идет не о славе выигранных только баталий, но, вся цель будучи устремлена на истребление французской армии, ночевав на месте сражения, я взял намерение отступить». Несомненно, здесь сыграли также большую роль наши потери — убито и ранено было более 40 тысяч солдат и офицеров и 23 генерала. Хотя силы наши были почти одинаковы с французской армией, но в новой битве мы могли себя обескровить, а готовых резервов не было. Наполеон же ожидал прибытия двух свежих дивизий, а в случае своего отступления он мог подтянуть резервы из Смоленска и Орши.

Утром 27 августа русская армия двинулась к Можайску. Противник мог только наблюдать за этим отходом, не делая никаких попыток к нападению. Наше прикрытие отошло в 10 часов утра, а в 12 часов Мюрат выступил вслед нашей армии. Авангард французов был очень поражен, что не нашел ни одной брошенной повозки, ни одного отсталого солдата. Мертвые были похоронены, и свежие кресты указывали на места их упокоения. Десятки тысяч раненых были все вывезены. Французы прекрасно понимали, что так разбитая армия не отступает.

Бородинское сражение положило начало конца Наполеона, французская 156 армия, наступая на Москву, шла к своей гибели.

В дальнейшем, после оставления Москвы, Кутузов совершает искусный фланговый марш и тем прикрывает армией базу своего снабжения — южную Россию. Далее, под Тарутином разгромлен авангард Мюрата, под Малоярославцем встречный бой с Наполеоном и его отступление на разоренную Смоленскую дорогу, а после победоносные бои под Вязьмой, Красным, Борисовом и Березиной и почти полное уничтожение армии Наполеона.

Из 600 тысяч, перешедших Неман, спаслось только 20 тысяч, взято в плен около 150 тысяч, остальные полегли на просторах России, и захвачена почти вся артиллерия, около 900 орудий.

Союзники Наполеона — австрийцы очень спешно ретировались восвояси, пруссаки тоже, а корпус Йорка целиком перешел на нашу сторону.

Всего три месяца понадобилось Кутузову на уничтожение напавших на Россию разноплеменных полчищ Наполеона.

17 декабря 1812 года Кутузов доносил императору Александру I: «Пределы Российской империи очищены совершенно от неприятельских войск, исключая малых остатков корпуса Макдональда, бегущих за границу…»

В.В. Федуленко

Выписка из рапорта командира 1-й бригады 1-й кирасирской дивизии ген. Н.М. Бороздина генералу Барклаю де Толли.

В сражении сего августа под дер. Горки, по болезни дивизионного командира, известно Вашему Высокопревосходительству, что я имел честь командовать 1-ю кирасирскою дивизиею, составленною из полков кавалергардского, лейб-гвардии Конного, лейб-кирасирских Его Императорского Величества, Ее Императорского Величества и Астраханского кирасирского, равно и лейб-гвардии Конно-артиллерийской роты, которые с начала сражения были разделены, по приказанию господина командующего кирасирскими полками генерал-лейтенанта князя Голицына: три полка мною переведены на левый фланг, а кавалергардский и лейб-гвардии Конный, под командою ген. — майора Шевича, были в центре…

Лейб-кирасирские Его Величества и Ее Величества и Астраханский, переведенные мною на левый фланг под командою: первый — шефа полковника барона Будберхта, второй — шефа полковника барона Розена и последний — полкового командира полковник Каратаева, поставлены были у прикрытия батарей наших под сильным огнем, где, невзирая на ужасные выстрелы с неприятельских батарей, защищали оные с отличным мужеством. Неустрашимость их столь была сильна, что и большая убыль людей и лошадей, убитыми и раненными, не в состоянии была расстроить их рядов, смыкавшихся каждый раз в порядке…