Горячев на всякий случай вызвал Ольгу:

– Ну что, милая, наша пчелка на прежнем месте? – Ответ был положительным, и майор подозвал рослого десантника с огнеметом за спиной: – Ну, Елисеев, давай! Только так, чтобы ни одна не улизнула!

Смотреть на то, как горят ульи, Локису не хотелось. Тем более что он ощущал все более весомый повод для беспокойства, которое прицепилось к нему, едва он увидел эту стоянку либерийских «пчеловодов». Прежде всего, среди машин на поляне не было трейлера, на котором разъезжал белый старик. Он не поленился проверить убитых, чьи тела были разбросаны по всей поляне. Не было среди убитых ни самого старика, ни того черного верзилы, который командовал этими солдатами, и плюгавого типа со шрамом в пол-лица. И даже мужика с сержантскими нашивками, которого Локис видел тогда у реки, среди покойников не обнаружилось. Парень, который пытался в начале боя командовать либерийцами, несмотря на всю грамотность своих действий, оказался рядовым. Спросить, что все это значит, оказалось не у кого – противник додуматься до того, чтобы сдаться в плен, не успел и отстреливался до конца. То ли в силу скоротечности боя, то ли в результате сознательности своего выбора – случайных людей в этом отряде, похоже, не было. Владимир подошел к командиру:

– Товарищ майор! Есть подозрение, что нас водят за нос. Похоже, что этот «черный морпех» просто отдал нам своих людей «на расстреляние», чтобы обманка выглядела поубедительнее. Среди убитых нет ни его самого, ни его помощника – помните, того гада на фотографии, со шрамом в пол-лица. Старика-профессора, который этих пчел вывел, тоже здесь нет. Даже сержанта нет, которого я видел, одни рядовые. Подозрительно. Надо бы проверить то, что от ульев осталось.

– Экий ты бдительный. Да что там осталось, – недоверчиво хмыкнул Горячев, – ничего, пепел один. С гарантией поджарили. – Но, глядя на встревоженное лицо снайпера, майор вызвал по рации Туманову и попросил подъехать на «место происшествия». Вскоре оба джипа нарисовались на краю поляны. К десантникам подбежала Ольга:

– Что случилось, товарищ майор?

– Да вот, – командир пожал плечами, – Локис считает, что либерийцы нас дурят. Надо бы проверить то, что от ульев осталось. Если это возможно.

– Хорошо, я попробую, – девушка с сомнением посмотрела на черные остовы, но вернулась к джипу за оборудованием. Поколдовав с настройками программы слежения и изменив масштабирование, она уверенно показала на один из ульев в середине ряда:

– Сигнал идет отсюда.

Она остановилась перед ульем. Локис включил фонарь и высветил почерневшее нутро ящика. Не успевшее прогореть дно в несколько слоев устилали обугленные тельца насекомых. Владимир не взялся бы сейчас определить, какие это пчелы – смертоносные гибриды или обычные дикие африканские. Похоже, подобного мнения придерживалась и Барышня, но все же зачерпнула рукой пригоршню мертвых насекомых и высыпала их в целлофановый пакет, чтобы проверить по возвращении на базу. Вдруг она что-то заметила внутри улья и совершенно другим тоном произнесла:

– Ну-ка, посвети.

Локис поднес фонарь поближе. Ольга вытащила из кармана лупу и пинцет. То, что ее заинтересовало, находилось у самого дна ящика. Движения ее были экономными и точными. Владимир услышал приглушенный металлический звук.

Между лапок пинцета в поднятой руке Барышни торчала булавка с наколотыми на нее пчелиными останками, поверх которых снайпер разглядел знакомую каплю микропередатчика…

– Товарищ майор! Пчела была приколота к стенке улья. То есть не могла летать. Вот почему прибор показывал, что сигнал идет из одной и той же точки. Не знаю как, но они, похоже, раскололи наш трюк с датчиком. Локис прав – это подставная пасека. Надо немедленно уходить отсюда, здесь может быть засада!

– Нет, не может, – покачал головой Владимир, – по-моему, эта пасека устроена специально для того, чтобы мы ее разнесли и успокоились. И отстали от них. А тем временем эта сволочь безнаказанно нанесет удар в другом месте!

– В любом случае нам незачем торчать здесь до утра, – подытожил Горячев. – По машинам!

Захлопали дверцы, взревели моторы… Через пару минут лишь примятая колесами джипов трава да автоматные гильзы, в изобилии валявшиеся в округе, служили признаками недолгого, но довольно шумного присутствия здесь русских спецназовцев.

Таннер выждал добрых полчаса, прежде чем рискнул выползти наружу. На его счастье, русские не закрыли дверь кунга на замок, и ничего не пришлось выбивать. Убедившись, что ему ничто не угрожает, сержант не спеша прошелся по поляне, собрал все пригодное оружие и боеприпасы. Его предстояло спрятать. Как и сваленное в кунге «противопчелиное» снаряжение. Как говорится, до поры до времени. Когда-нибудь пригодится. Может быть. О погибших подчиненных он не сожалел – эти сукины дети знали, на что подписывались. Он пересчитал убитых. Сбежать или сдаться в плен никто не успел – слишком быстро все кончилось. Все, кто был здесь вчера вечером после отъезда капитана Рейвена, остались лежать на поляне. Разве что ветерана, которого оставлял за себя, сержант нашел не сразу – трудно было опознать голову, раскроенную рваным куском железа от разлетевшегося грузовика. Похоже, Томбо предпочел-таки стать героем посмертно. Что ж, да покоится его душа в мире. Оказанное доверие он оправдал. Но сейчас сержанта Таннера больше волновало, не придется ли уходить отсюда на своих двоих. Все-таки даже до окраины столицы отсюда было добрых два часа пешком.

На его счастье, все колеса грузовика с кунгом остались целыми, а в баках еще было достаточно горючего. Хватит не только до Монровии. Мотор накануне проверял он сам, так что теперь мог быть уверен, что грузовик не сдохнет через полмили. Вопрос только в том, куда теперь ехать. В чем он не сомневался, так это в том, что долго оставаться здесь нельзя – шоссе недалеко, рано или поздно запах гари привлечет чье-нибудь внимание. А вот уверенности в том, что следует все-таки дождаться командира, у сержанта не было. Он хорошо помнил допрос выловленного из реки миротворца, как и то, что говорил русский сержант. Что, если Рейвен специально оставил здесь Таннера и остальных солдат, зная, что русские будут искать их лагерь? И вовсе не собирается возвращаться? Может, взять и вернуться в часть, пока еще в ответ на все вопросы можно просто пожимать плечами?

Над Монровией неспешно разгорался новый день, пока ничем не отличающийся от предыдущего. Воздух в тени еще был вполне прохладен, но первые признаки испепеляющей жары уже подбирались и сюда. Город жил своей обычной жизнью. На шумных улицах центра и прибрежной полосы было полно людей. Сигналили машины: лимузины и малолитражки, автобусы, армейские джипы, разнокалиберные грузовики. Город уже проснулся, но еще позевывал.

Недалеко от центра у перекрестка примостилось уютное открытое кафе под полосатыми тентами. Несмотря на то что до обеденного перерыва оставалось еще немало времени, в кафе было много посетителей, среди которых преобладали белые – европейцы и американцы, туристы, а также сотрудники фирм и торговых представительств, расположенных поблизости. Да и нынешний комплекс правительственных зданий находился всего в двух кварталах от этого места. Один из посетителей, тучный американец в пестрой гавайской рубашке, скучавший в ожидании своего заказа, принялся разглядывать прохожих. Его внимание привлек мелькнувший в толпе невысокий худой африканец средних лет в потрепанной и сильно выгоревшей камуфляжной куртке и таких же штанах. Абсолютно ничем не примечательный мужичок, если не считать длинного белесого шрама, тянувшегося от уха до носа. Интересно, что это у него – ритуальный рисунок или последствия ранения, лениво рассуждал американский турист, что-то краем уха слышавший о недавней гражданской войне в стране, в которую занес его нынешний тур. Африканец тем временем остановился и снял кепку, чтобы смахнуть пот с бритой головы. У туриста от удивления отвисла челюсть – через всю голову от переносицы до затылка тянулся второй шрам, выглядевший практически точной копией первого. Шрамы сходились, отчего голова была похожа на арбуз, в котором вырезали дольку, да забыли вынуть. Нет, это, несомненно, ритуальные знаки, отмел все свои сомнения толстяк и тут же вернулся к более насущной проблеме: где же все-таки заказ?