– Хэлли! Ты здесь ради свадьбы сестры?

– Когда твоя очередь?

– Это правда, что Уэс Морган бросил тебя, потому что у тебя роман с твоим телохранителем?

– Ты беременна?!

Схватив ее за запястье, я провел Хэлли к салону.

– Ты слышал? – промурлыкала она. – У нас роман, и я, возможно, беременна. Может, мне рассказать им, как ты обожаешь принуждать?

– Мы оба знаем, что это неправда.

– Уверена, таблоиды прислушаются к голосу разума, а не захотят нажиться на пикантных подробностях.

Никогда еще мне так не хотелось убить и поцеловать кого-то.

Одновременно.

Я толкнул дверь. Мы вошли в крошечное помещение с клетчатым полом и плакатами с черепами и зомби на стенах кораллового цвета. Очень изысканно.

– Ой, перестань. Ты же не ждал, что я просто так спущу тебе то, что ты сделал вчера. – Она рассмеялась, ее хриплый голос заполнил небольшое пространство, заглушив «Young Folks» Питера Бьорна и Джона.

Теперь ей захотелось поговорить о вчерашнем вечере. В присутствии трехсотфунтового татуировщика с густой бородой и достаточным количеством пирсинга на теле, чтобы подрабатывать ситом.

– Ты сама хотела наблюдать, – прорычал я.

Наглядное тому доказательство: Хэлли стояла и таращилась на мой член, будто это бродвейское шоу.

– Я растерялась, вот и все.

– Чушь. Тебе было любопытно.

– А если так? – Она накрутила прядь волос на указательный палец. – Что это значит для нас?

Это значит, что мой член вот-вот отвалится из-за того, как сильно я хочу ее, но мне никогда этого не получить.

Я повернулся к ней спиной.

– Просто уже покончи с этим дерьмом.

Пока Соплячке делали татуировку, я поговорил с Томом по телефону. Он вернулся в Чикаго, следил за мэром Фернс, и, судя по голосу, ему было до чертиков скучно.

Я позвонил ему не для того, чтобы узнать о рутине. Я звонил по поводу Иэна Холмса и мыльной оперы, которую мы оставили в Лос-Анджелесе.

– Федералы тянут время, – пожаловался Том. Я слышал, как он расстегнул ремень и помочился. – А полиция Лос-Анджелеса так завалена работой и ущемлена в финансировании, что, полагаю, они попытаются нарыть какую-нибудь липовую информацию, лишь бы довести дело до суда, но в целом картина паршивая. В основном из-за того, что против Козлова не хватает улик.

– Они копают недостаточно глубоко, – настаивал я.

– Если Иэн не смог остановить его своими силами, думаешь, копы захотят заводить дело против отъявленных преступников? Сейчас не восьмидесятые, Рэн. У этих людей наемные адвокаты. Такие, которые берут четырехзначную сумму в час.

– Хочешь сказать, что в полиции боятся связываться с братвой? – спросил я.

– Просто не утверждаю обратного, вот и все.

А значит, мне придется затянуть пребывание Соплячки в Техасе до тех пор, пока я не придумаю, как защитить ее в Лос-Анджелесе. Если русские оставались безнаказанны и не боялись ареста, то я, несомненно, стану следующим в очереди на устранение.

Правильнее всего было бы рассказать Энтони Торну, что в Лос-Анджелесе существует угроза жизни Хэлли. Она не будет этому рада, но мне важнее обеспечить ее безопасность, а не щадить чувства.

Соплячка закончила через три часа. Пошатываясь, она вышла из задней комнаты и подошла к кассе, морщась при каждом шаге. Мастер проскользнул за стойку и озвучил сумму. С фальшивой улыбкой на лице Хэлли щелкнула пальцами в мою сторону, будто я ее дворецкий.

– Заплати парню, Локвуд.

– Мои извинения, мэм. Забыл свою чековую книжку в номере вместе с формой прислуги и, по-видимому, вашим рассудком. – Я радушно улыбнулся.

С чего она решила, что я стану платить за это дерьмо?

– Наличные подойдут. Как и кредитка. – Она не удостоила меня взглядом.

– Тем не менее я все еще не достаю бумажник.

– Мне уже несколько дней не выдавали суточные, – напомнила она мне. – Давай. Заплати. Сумма должна покрыть татуировку и чаевые.

– Я не буду за это платить.

– Ну, кто-то должен, – объяснил мужчина за стойкой, расстегивая пуговицы кожаного жилета. – И у меня нет времени, приятель.

– Конечно, я понимаю, – нахально заявила Хэлли, соблазнительно облокачиваясь на стойку. – Последнее, что нам нужно, сэр, это заголовок в духе: «Дочь Энтони Торна покидает местный тату-салон, не заплатив».

Да. Хэлли Торн определенно не глупа. Она направила все клетки мозга на то, чтобы примерить роль маленького манипулятора.

Напомнив себе, что я собирался надолго задержать ее в Техасе, а это уже послужит достаточным возмездием, я достал бумажник и протянул мужчине свою карточку.

Соплячка выскочила из магазина, светясь от счастья.

– Видишь? Все не так уж и плохо.

Заехав в свадебный магазин, чтобы снять мерки для платья подружки невесты, мы в тишине – а это мой любимый саундтрек – отправились к родителям Хэлли.

Примерно на середине пути она слегка вздохнула, и тогда я понял, что моя удача на исходе и Хэлли вот-вот заговорит.

– Думаю, что я, вероятно, ужасный человек.

– Наконец-то утверждение, с которым мы оба можем согласиться. – Она ожидала ободряющую речь? Мы в самом разгаре холодной войны.

– Я серьезно, Рэндом. Правда так думаю.

Я не хотел сейчас узнавать ее поближе. Не желал слушать о ее проблемах. На самом деле я жалел о том, что совершил ошибку, рассказав ей о своем детстве, но в тот момент Соплячка выглядела так, будто собиралась покончить с собой, а мертвый клиент очень плохо смотрелся бы в моем резюме.

Хэлли глядела в окно, слегка надув губы. Мне показалось, что я увидел, как по ее щеке скатилась слеза.

Думаю, самопознание стало частью процесса взросления, который я ей навязал. Вздохнув, я спросил:

– Почему ты считаешь себя ужасным человеком?

– Я только вчера осознала, что у меня нет настоящих друзей. Нет привязанностей. Мои отношения с семьей потерпели крах. Моя жизнь строится на том, чтобы поддерживать видимость. Это пустая оболочка.

Я ничего не сказал. Если таков ее духовный прорыв, то лучше, чтобы она сама пришла к этому выводу.

– И все эти друзья из социальных сетей… НеНе и Тара… – Хэлли нахмурилась и покачала головой. – Они даже ни разу не позвонили мне с тех пор, как я при-ехала сюда. Никто, кроме Келлера – он ближе всех, но… Тебе не кажется это странным?

– Нет. Вполне возможно, что НеНе и Тара не умеют пользоваться телефоном.

– Я просто чувствую, что трачу свою жизнь впустую.

– Так и есть, – подтвердил я. Это первая трещина в ее образе принцессы таблоидов, и я собирался разбить остальную часть и вытащить все, что скрывалось под ним.

– Что мне делать?

– Найти работу. Заняться чем-нибудь значимым в своей жизни. Вносить свой вклад. Тебе не чужд