Русские князья искали надежную защиту от татарских нападений и находили ее, переходя под власть Великого Княжества Литовского. Московский князь Василий требовал с них дань для Золотой Орды, а Витовт, как видим, защищал от грабежей татарских ханов. Под его опекой русские князья освободились от татарского ярма.

Некогда грозный Едигей, победивший Витовта на Ворскле, теперь искал его дружбы. «Князь знаменитый! — писал он Витовту. — В трудах и подвигах честолюбия застала нас унылая старость; посвятим миру остаток жизни. Кровь, пролитая нами в битвах взаимной ненависти, уже поглощена землею; слова бранные, какими мы друг друга огорчали, развеяны ветрами; пламя войны очистило наши сердца от злобы.

Вода угасила пламя». И теперь они заключили вечный мир, а по существу разделили «сферы влияния» в восточноевропейских степях — под влиянием Витовта оказались земли от Днепра до Дона, включая Крым.

Сложные отношения оставались у Витовта с вечевыми республиками — «Господином Великим Новгородом» и Псковом. Витовт стремился подчинить их своей власти. Пока в Новгороде был наместником Семен Лугвений, Витовт и Ягайло координировали с ним новгородскую политику. Но в 1411 году Семен Лугвений покинул Новгород, ибо новгородцы не исполнили требования Ягайлы и Витовта разорвать мир с Орденом.

По-прежнему Витовт стремился подчинить Новгород и Псков. В августе 1426 года псковские пригороды Опочка и Воронеч были осаждены Витовтом, и, хотя их взять не удалось, он получил от Пскова большой выкуп и заключил с ним мирный договор. А в 1428 году Витовт, узнав, что новгородцы на вече назвали его изменником и бражником, отомстил им походом на Новгородскую землю.

Новгородцы надеялись отсидеться за стеной дремучих лесов и непроходимых болот, которые не раз защищали их. Но Витовт в их дерзости увидел вызов себе. Нужно было показать, что он хоть и стар, но по-прежнему силен, деятелен и грозен. С войском и артиллерией он прошел через дебри огромного Черного Леса. Впереди войска десять тысяч человек устилали дорогу срубленными деревьями, строили мосты и гати. 20 июля войско Витовта подошло к Порохову, окруженному высокой каменной стеной. Витовт решил проверить мощь большой бомбарды, названной им галкой. При первом же залпе бомбарду разорвало на части. Погибли мастер-немец и несколько человек прислуги. Ядро, пролетев через крепость, взорвалось перед полоцким наместником и убило его. Мог погибнуть и Витовт, который находился недалеко от бомбарды. Он уцелел, но испугался. Смелый в бою, он очень боялся разных непонятных ему явлений. Во время осады Воронеча ударили такие грозные перуны и заблистали ослепительные молнии, затряслась земля, что испуганный Витовт, схватившись за шатровый столб, кричал: «Боже, помилуй!». Видимо, привиделся ему конец света. Но теперь испуг не помешал ему продолжать осаду Порохова. Были напуганы и новгородцы, кланялись великому князю и просили о милосердии. Это милосердие стоило Новгороду 6000 рублей откупа и 5000 — Порохову. Витовт наказал новгородцев за свое оскорбление. «Вот вам за то, что назвали меня изменником и бражником». Дал понять, за кем сила, и он ее использует, поэтому современники прозвали Витовта из-за его воинственного характера «факелом войны».

Он знал свою силу и открыто заявлял о ней. Когда жемайтские представители жаловались Витовту, что император Сигизмунд присудил Жемайтию Ордену, то он гневно сказал: «Этого Бог не позволит, чтобы император мог раздавать мой край и моих подданных, пока я живу». Он готов был сражаться с самой Священной Римской империей. Крестоносцам, пугавшим его войной с империей, дал понять, что не боится угроз: «Я ни на кого не оглядываюсь, ибо никто не сможет меня победить».

Против империи, которая поддерживала Орден, великий князь Витовт нашел сильное оружие в лице восставших чехов. Он в 1422 году посылает им в помощь пятитысячное войско во главе с князем Сигизмундом Корибутовичем. «Желая отомстить за обиду моему врагу, королю Сигизмунду, послал в Чехию моего братанка Сигизмунда Корибутовича, чтобы мой враг Сигизмунд наконец понял, кого затронул, знал, что и у нас есть сила и отвага, и перестал в конце концов надоедать своими преступными поступками», — объяснил Витовт свое решение и принял корону чешского короля. Сигизмунд Корибутович стал его наместником в Праге. В своем бессилии перед Витовтом тевтонские рыцари запугивали Европу «сыном сапожника», обещавшим напоить своих коней из Рейна. Умел он отстоять свои интересы, ибо чувствовал свое могущество. Он хоть великий князь, но короли ему не ровня.

Для папы Мартина V Витовт — «любимый сын наш, благородный муж», но когда он стал поддерживать гуситов, то все папские призывы «спастись с этой позорной муки» пропускал мимо ушей.

Дипломатические споры из-за Жемайтии ни к чему не привели. Орден по-прежнему претендовал на Жемайтию. Витовт решил оружием доказать свои права на спорную землю и стал собирать войско. Ягайло поддержал его, и 14 июня 1422 года они объявили войну Ордену. Хоть и сейчас Витовт не был заинтересован в полном разгроме Ордена как гипотетического союзника в будущем. Поэтому Витовт действовал на удивление нерешительно, его войско взяло Плементский замок, и этим он ограничил свои действия. У поляков дела шли не лучше. Крестоносцы попрятались в замках, взять которые у Ягайлы не хватало сил. Пал только Голуб, отсюда и название этой кратковременной войны — Голубская. Но союзники разоряли беззащитные селения Пруссии, чем вынудили крестоносцев просить мир, который был заключен 27 сентября 1422 года в польско-литвинском лагере возле озера Мельно. По договору Орден отказался от Жемайтии, а Польша получила Нешавскую землю. Так малыми усилиями Витовт добился своего. Теперь восставшие чехи были не нужны ему, ссориться из-за них с императором и папой не входило в его планы. Витовт отозвал из Чехии Сигизмунда Корибутовича, чем прекратил политическую игру с чехами, принеся их в жертву за мир с империей.

Значительным влиянием пользовался Витовт в Польше. На него ориентировалась так называемая народно-куриальная партия во главе с прелатом Польши Ястржембцем. После Ягайлы Витовт был вторым в королевском совете. Польские магнаты объявили Витовта опекуном королевской наследницы Ядвиги и самого Ягайлы, а когда в 1424 году у того родился сын Владислав, то и королевича.

В величии и славе увидел Витовта французский путешественник Гильбер де Лануа, который в 1422 году побывал в Великом Княжестве Литовском. «Через низкую Русь я отправился к герцогу Витольду, великому князю и королю Литовскому, которого я застал в Каменце [50] на Руси вместе с женой и свитой татарского князя и многих других князей, княгинь и рыцарей. Поэтому герцогу Витольду я передал мирные грамоты от двух королей (французского короля Карла IV и английского короля Генриха V. — Авт.) и передал ему дары от английского короля. Властитель оказал мне большой почет и дал мне три обеда и садил меня за свой стол вместе с женой, герцогиней и сарацинским князем Татарии, поэтому я видел и в пятницу на столе мясо и рыбу. И был там татарин с бородою, ниже за колени, укутанной в наголовник. И за торжественным обедом, данным им послам Великого Новгорода и королевства Псковского, они, целуя землю перед столом, поднесли ему меховые шапки, моржовую кость, золото, серебро — до шестидесяти разных подарков. Он принял подарки Новгорода Великого, псковские же отвергнул и даже не захотел их видеть из-за ненависти». Этот отрывок из дневника Гильбера де Лануа — яркое подтверждение слов из «Похвалы Витовту»: «Тии же велиции господари, велиции земли, велиции князи ... иныи во велицей любви живущи с ним, а инии крепко служахуть ему, славному господарю, и честь велику и дары великии, и дани многи приносяхуть ему не токмо по вся лета, но и по вся дни».