Он кинул окурок вниз и уже собрался уйти с балкона, как вдруг что-то привлекло его внимание, он присмотрелся. На ветке напротив него сидел… розовый голубь. Оперенье птицы определенно отливало терракотовым цветом, перья хвоста были палевыми, а шея и грудь сочетали сложные оттенки фиолетового и лилового. Это было так красиво, так неожиданно просто и точно, что Егор залюбовался. Он не верил в Божий промысел, но иногда то, что он видел, ошеломляло его. Какой-то резкий звук согнал птицу с ветки, и раскрылись кофейные крылья в белых пятнах. Диво дивное улетело в неизвестном направлении. Егор вернулся в комнату.

Он испытывал беспокойство от того мутного дела, в которое его втягивал директор. Пожилую женщину в креслах язык не поворачивался назвать старухой. Кроме того, насколько Егор смог понять из разговоров, дама была не промах. Года три назад из-за своей несгибаемой воли к жизни и врожденной предприимчивости она оказалась в эпицентре трагикомической истории, которую, впрочем, сама же и срежиссировала. Когда-то неплохая актриса и роскошная женщина, Марианна Острякова блистала на театральных подмостках и одного за другим поменяла то ли шесть, то ли семь мужей. Мужчины то так, то эдак, но после нескольких лет брака безвозвратно уходили в мир иной. Происходило это с такой регулярной закономерностью, что на четвертых или пятых поминках она уже мрачно шутила, что кому с кем, а ей изменяют с самим Всевышним.

Но годы брали свое, мужчины закончились, сцена требовала молодой крови, и старость с пенсией, похожей на шутку, постучала в дверь. За ней на пороге телепались слабоумие, нищета, жалкая жизнь и не менее жалкая смерть. Но мадам рассудила иначе. Она собрала человек двадцать старух, преимущественно из артистического мира, для моральной устойчивости богемный нафталин разбавили парой-тройкой бывших бухгалтеров и уборщиц. На тайной сходке бабки создали организацию, открыли общак и прокляли родственников, которым оказались не нужны на старости лет. Перезнакомившись между собой и прикинув возможности жилищного фонда, они съехались, у кого к кому душа лежала, а освободившиеся квартиры сдали внаем. Нищенские шиши заметно пополнились. Они организовали уход за лежачими, выбили льготы и бесплатные лекарства, самые энергичные ходили везде по двое, по трое и возражений не принимали. И неожиданно, вопреки всем законам, у них получилось. Старух зауважали. Слабость не вызывала сочувствия в обледеневших чиновничьих сердцах, а все оттенки страха заставляли хоть что-то делать. Бабки повеселели, а когда сообща и с почестями похоронили одну из своих, убедились, что все не так уж плохо. Теперь можно было и жить, и умирать.

Госпожу Острякову едва не короновали, и только здравый смысл и чувство юмора удержали ее от роли духовного лидера. Она предпочла оставаться главой организации. Так вся эта старушечья шарашка просуществовала пару лет, но поскольку даже на подлете к гробу женщина продолжает делать глупости, в результате бесславно развалилась. Кто-то с кем-то разругался, кто-то кого-то в чем-то заподозрил, кто-то разграбил кассу и купил себе нефритовые сережки — мечту молодости, кто-то заявил, что хочет отпевание в Храме Христа Спасителя, и понеслось. Все разругались в дым, его величество Инфаркт прокатился по и без того хилым рядам, а тут еще нарисовалась вражеская группа молодых родственничков, заподозривших неуставную возню вокруг их будущего наследства. И трест лопнул. Но все равно актриса не сдавалась. Она не хотела ни в приют, ни в сумасшедший дом. И потому действовала.

Егор с любопытством разглядывал ее малогабаритную квартиру. Могли бы и получше дать, все-таки заслуженная или народная. Обстановка была небогатой, но опрятной, некоторые детали напоминали о достатке в прошлой жизни. На видном месте на стене располагалась небольшая каминная полка под мрамор. Камина, естественно не было, не было даже нарисованного очага, а на полке, густо и плотно, словно и после смерти они держались друг друга, стояли фотографии усопших мужей. Егор внимательно рассматривал лица. Усатые, лысые, белобрысые, кучерявые, блондины и брюнеты, высокие и не очень, у них явно было что-то общее. Какая-то одна роковая черта на всех. И внезапно Егор понял. Их объединял ужас, застывший в глазах. Что-то такое они видели при жизни, на что и сейчас, из мрака небытия, смотрели в испуге. Егор отшатнулся. Он посмотрел на хозяйку, ее встречный взгляд был спокоен. Она словно говорила: «Их пережила, и тебя переживу». Егор передернул плечами.

Она не была безнадежно одинока, по какому-то странному недосмотру судьбы от кого-то из мужей у нее родился сын. Однако прошло лет сорок, равновесие одиночества давно было восстановлено, непутевого отпрыска затянула и проглотила Америка. Проглотила как-то неудачно, особенных заработков не дала, но и вернуться обратно он уже не мог. Или не хотел.

После провала плана А мадам взялась за план Б. Она понимала, что рискует, и обратилась к знакомому, директору съемочных павильонов Егора. Тот выслушал женщину и предложил кандидатуру шефа. Вообще-то это была известная и замаскированная под акт помощи гнусная схема. Аферисты искали одиноких стариков, предлагали уход и помощь в обмен на завещание и квартиру. Эта женщина пошла ва-банк, и Егор не мог не оценить ее отчаянной смелости. При честном договоре с надежным человеком выходила всего лишь сделка. Как бы она ни выглядела и ни сверкала глазами, женщине было много лет. Ей требовалась сиделка и определенная сумма денег в месяц. При правильно составленных и оформленных бумагах она получала уход, Егор после ее смерти получал квартиру. Он еще раз посмотрел на фотографии, теснившиеся на полке. Эта женщина таила в себе угрозу. Словно что-то заподозрив, она повернулась к нему. Крутой лоб, упрямый подбородок, тяжелый взгляд. Не случайно вымирали ее мужья, а единственный сын сбежал от нее на край света. Это не была беспомощная и бесполая старушка. Остывающий тиран еще мог задать жару и зацепить пару жизней. Она не просто рассчитывала свой уход, она мстила. Всем. И даже сыну, поскольку по завещанию он получал дырку от бублика, а не квартиру. Егора не волновал прямой наследник. Все это было не для него. Деньги никогда не бывали лишними, но иногда они очень странно пахли.

Он выдавил из себя несколько дежурных фраз и откланялся. Хозяйка с нескрываемым сожалением проводила его взглядом. Неизвестно, выпустила бы она его из своих щупалец лет эдак двести назад. Егор попрощался с директором и поспешил на улицу, желая как можно скорее забыть эту квартиру с потемневшими от времени обоями и женщину с пустыми от злости и жажды мести глазами. В старой ведьме он узнал Нину. Забежал вперед лет на сто и ужаснулся. Острое чувство вины преследовало его по пятам и проскользнуло в машину, как он ни старался оторваться.

* * *

Это был большой спортивный зал в заброшенном заводском помещении. Нина с неприязнью оглядывала жутковатую обстановку. Коридоры и переходы, владение крыс, а не людей, огромная холодная коробка зала с облезлыми стенами и узкими окнами под самым потолком. Мрачное запустение. Нина колебалась, но решила остаться. Кроме нее в компании избранных было еще несколько захожан. Видимо, «выездной семинар» предполагал некоторое пополнение сектантского бюджета. Ну ладно. Аминат холодно, но вежливо поздоровалась с новичками и высказала предположение, что вскоре все они вольются их «семью». «Держи карман шире!» — оскалилась в ответ Нина. Аминат на мгновение задержала на ней свой змеиный взгляд.