Устав катиться, Владлен Семенович остановился, набрал в легкие побольше воздуха и неслышно, как он умел, приоткрыл одну из дверей. За дверью обнаружилась одинокая дама с закрытыми глазами – из «посетителей». Он еще раньше обращал на нее внимание: тучная, что твоя нива, дама эта, почти не умещавшаяся в глазке, приходила в институт приблизительно раз в месяц. Сейчас она сидела в каком-то страшном кресле, напоминающем электрический стул, и производила впечатление, мягко говоря, не живой. Приглядевшись, Владлен Семенович заметил, что дама все-таки жива и дышит, воздал хвалу милосердному пока Богу и снова вышел в коридор. Прямо навстречу ему вывернулся откуда-то один из сотрудников, тоже старый знакомец, волк, но он, как ни странно, вообще не обратил внимания на Владлена Семеновича, словно тот был невидимым. Владлен Семенович даже обернулся вслед: не опомнится ли, дескать, торопыга и не удивится ли… – ничуть не бывало!

Тем не менее, едва ли следовало искушать судьбу – и на скрип двери впереди Владлен Семенович, бесшумно юркнув в как раз подвернувшийся коридорчик, спустился на уровень ниже. Уровень был, может, и не последним, однако Владлен Семенович на исследование вертикалей не решился и осмотрелся пока по горизонтали. Подвал оказался оборудованным какой-то сложной техникой с разноцветными лампочками, которые, вроде бы, не нуждались ни в чьем неусыпном контроле и беспечно перемигивались в приятной полутьме. В их обществе Владлен Семенович немножко успокоился, но ухо продолжал держать востро: исключать возможность внезапной встречи с подземным стражем было никак нельзя.

Он двинулся вперед, решив не сворачивать: ему хотелось дойти до замурованной стены и убедиться в том, что институт мозга и есть НИИ четвертичного рельефа – или наоборот. Однако не сворачивать не получилось: коридор начал петлять и явно уходил вправо, непосредственно перед этим вдруг опустев от оборудования. Пребывание здесь утратило смысл: смотреть оказалось совершенно не на что. Подземелье напоминало бункер, сооруженный на случай войны или стихийного бедствия. Переходов на более низкие уровни, о которых размечтался было Владлен Семенович, вроде, не наблюдалось. Он отправился назад, но, дойдя до третьего перекрестка, засомневался, здесь ли сворачивал… Постепенно становилось понятно, что так уж совсем просто найти обратный путь не удастся. Владлен Семенович постепенно начинал взмокать. Как-то вдруг само собой вспомнилось, что он пенсионер… в сущности, старик.

Весь потный, в-сущности-старик метался по подземному лабиринту, пока ситуация не разрешилась, прямо сказать, вульгарно: в одном из коридорчиков обозначилась на стене белая табличка с черной надписью «Пожарный выход» и красной стрелкой внизу, показывавшей вправо. Двигаясь по стрелкам, он в конце концов оказался у двери, запертой на массивную железную задвижку, причем с его стороны. Взявшись за нее, Владлен Семенович сразу ощутил: задвижка хорошо смазана и без труда поддается… Осталось приготовиться к худшему – за дверью могло оказаться что угодно.

Оказалась за дверью всего-навсего обледеневшая каменная лестница, которая вела наверх. В клетчатой рубашке с короткими рукавами и рваных трениках василькового цвета Владлен Семенович вышел в незнакомый двор. Температура окружающей среды была явно не весенняя, градусов 15, минус. Кругом снег. Время – обеденное. Пришлось затрусить на месте, изображая из себя этакого… пенсионера-бегуна – знать бы еще ему, в какую сторону направиться! Ай, да ладно, побежал налево и, обогнув дом, оказался на улице. Мороз щипал… ну, все понятно.

Улица была пустой и незнакомой вообще. Владлен Семенович снова выбрал левый уклон и, изображая бег (бежать… как бежать – было трудно: одышка), направился вперед. Улица оказалась длинной, ни на одной из сторон не обозначенной и ни с какой другой не пересекающейся. «Елки-палки, я хотя бы в Москве или нет?» – все больше отчаивался Владлен Петрович, понимая, что замерзает всерьез. Ничего не оставалось, как устремиться к первому попавшемуся подъезду и позвонить в первую попавшуюся дверь.

– Кто там? – У-у-у… тут определенно никаких шансов: голос женский, пенсионный. Я бы на ее месте не открыл, что бы ни сказали.

– Меня зовут Владлен Семенович, и я… я потерялся. Я раздет…

– Интересно! – правдиво прозвучало из-за двери, и дверь приоткрылась, задержавшись на цепочке. Над цепочкой были седые букли и чуть подведенные черным глаза цвета речной воды. Женское лицо производило впечатление не то чтобы состарившегося – скорее, какого-то пергаментного, ветхого.

– Ну и вовсе Вы не раздеты… – разочарованно протянули из-за двери. – Вы одеты. Только очень легко.

– Пустите меня, пожалуйста, я вот-вот простужусь… уже простудился.

– Насовсем пустить? – уточнили из-за двери.

– Нет-нет, – крикнул Владлен Семенович, – всего на несколько минут, я вызову такси и уеду.

– А у меня телефона нет… от меня Вам такси не вызвать. Тут автомат около дома, мы по нему обычно звоним.

– Тогда две копейки дайте мне, пожалуйста, – откровенно уже стуча зубами, тихо попросил Владлен Семенович.

– Вы бедны? – посочувствовали из-за двери.

Владлен Семенович отвернулся от речной воды и направился к выходу из подъезда с намерением сесть на лавочке около дома и замерзнуть насмерть.

Так что даже и не спрашивайте, как и почему он уже минут через пятнадцать оказался завернутым в одеяло и сидящим у стола.

– Выпейте водки и закусите пастилой, – услышал он. Рука с идеально подстриженными ноготочками подвинула к нему почти доверху наполненный водкой граненый стакан и розетку с желтоватой пастилой. – Могу еще предложить варенья, крыжовенного.

– Нет, – прохрипел Владлен Семенович. – Пастила – это к водке самое оно.

– Вы не подумайте только, что я Вас спаиваю, – зависло в воздухе. – Просто всегда, чтобы избежать простуды, лучше выпить. Кстати, Вы мне представились, а я Вам – нет. Меня зовут Софья Павловна Королева.

– Очень приятно.

– Вы далеко отсюда живете?

– Я не знаю, где я сейчас… – Владлен Семенович покосился на глухую оконную штору.

– Ладно, потом сообразим. Видимо, Вам надо принять горячую ванну с горчицей, не то воспаление легких заработаете. В нашем возрасте это опасно. Я пойду воды налью.

– Спасибо Вам. А Вы… Вы разве не спросите меня, как я оказался в таком положении?

– Нет, – уже от двери ответила Софья Павловна. – Мне это безразлично.

Войдя в ванную, он увидел на стиральной машине коричневые вельветовые брюки, пуловер в тон брюкам и белую рубашку. Рядом с ними лежал толстый темно-синий халат.

– Это все от моего мужа осталось. И много чего еще осталось, верхняя одежда тоже.

Когда Владлен Семенович, облаченный во все мужнино, снова вошел в кухню, Софья Павловна, взглянув на него, вздрогнула и пробормотала: «Извините, ради Бога…»

– Это Вы извините, – поняв в чем дело, ответил незваный гость. – Я сейчас пойду уже. Вещи потом занесу при случае.