– Когда я разговаривал с мадам Чайлд, она указала, что у вас сумочка мадемуазель Лоньон, – объяснил инспектор. Он снял пальто и бросил на меня тот самый отчужденный взгляд, который я ожидала увидеть. Он снял фетровую шляпу и обнажил голову с гладкими темными волосами, разделенными на аккуратный пробор. Я понятия не имела, как возможно сохранить такую идеальную укладку под шляпой, но пришла к выводу, что Мервель из тех людей, в жизни которых нет места хаосу.

Ни вечеринок, ни беспорядка, ни чувства юмора.

Он повесил верхнюю одежду на вешалку рядом с дверью. Свое пальто я положила на спинку стула, на который я села. Моя шляпа была безнадежно испорчена, а перчатки после мытья рук я больше не надевала. Я не могла устоять перед искушением бросить вызов его перфекционизму.

– Не можете же вы всерьез подозревать, что Джулия или Дор убили Терезу! – с негодованием произнесла я. – Это нелепо!

– Что вы мне принесли, мадемуазель? – спросил он, усаживаясь за стол напротив меня. Фотография в рамке стояла под таким углом, что ее мог видеть только сидящий на его стуле. Меня вдруг охватило жгучее любопытство: кто или что изображено на снимке? Это был единственный личный предмет в его кабинете. – И как эти вещи оказались у вас?

– Вы хотя бы понимаете, что Пол Чайлд не мог этого сделать? – продолжала я, игнорируя его вопрос. – У него бы роста не хватило.

Мервель бросил на меня пронзительный взгляд.

– Почему вы так решили, мадемуазель Найт?

Я нервно сглотнула. Как объяснить, что убийца был на десять-пятнадцать сантиметров выше Терезы, которая была немного выше меня, не раскрывая связи дядюшки Рафа с двоюродным дедом Мервеля?

Вдруг я вспомнила об одной спасительной возможности.

– Потому что кое-кто видел убийцу. – Полагаю, излишний драматизм этой фразы был мне простителен.

Я была вознаграждена тем, что его глаза изумленно распахнулись, а затем подозрительно сузились.

– Откуда вам это известно, мадемуазель?

– В ту ночь живущая с нами по соседству молодая женщина искала собаку своей хозяйки и увидела, как мужчина обошел здание с задней стороны, после чего вошел в парадный вход, – объяснила я чуть менее пафосно. – Это было в третьем часу ночи. К сожалению, никаких особых примет она не запомнила, только то, что это мужчина в шляпе и длинном пальто. И точно не Пол Чайлд – тот недостаточно высок. А раз уж это был мужчина, значит, убийца не Джулия, не Дор и не я. – Я бросила на Мервеля многозначительный взгляд.

Инспектор издал тихий звук, который мог означать либо насмешку, либо недоверие. А возможно, вдумчивый интерес.

Затем, устремив острый взгляд на мою нижнюю часть тела и приподняв в ухмылке уголки губ, он заявил:

– Если только, мадемуазель, на вас не было шляпы… и брюк.

Я понятия не имела, как реагировать на такое высказывание. К счастью, в косяк открытой двери постучал молодой человек в форме полицейского.

– Инспектор, как вы просили. – В руках он держал небольшой сверток.

Мервель встал и взял сверток, пробормотав слова благодарности молодому человеку, который выглядел так, словно только что окончил среднюю школу. К моему изумлению, он протянул сверток мне, и я с удивлением и радостью поняла, что это пакет со льдом.

– Спасибо, – пробормотала я, и мое негодование немного смягчилось. Я все еще была ошеломлена тем фактом, что кто-то считал супругов Чайлд и меня потенциальными убийцами. – Но у нас нет мотива, – возразила я. – Да, кто-то из нас – Джулия, Пол, Дор или я – могли это сделать. Но зачем?

Мервель окинул меня оценивающим взглядом.

– Именно это я и намерен выяснить. Зачем кому-то было убивать Терезу Лоньон, почему этот кто-то вдруг решил совершить убийство, достал нож и жестоко ее заколол? Так вот, мадемуазель: если бы вы передали мне вещи, принадлежавшие Терезе Лоньон, возможно, я бы это узнал. – Хотя его слова прозвучали как просьба, в тоне слышался приказ. И жгучее нетерпение.

– Да, естественно. – ответила я. Боль в колене немного утихла от холода. Я порылась в карманах пальто и достала сумочку Терезы и окровавленный фартук. Я знала, что, как бы он ни искал, он не сможет найти мотив для убийства Терезы ни у одного из нас.

При виде окровавленного фартука Мервель издал тот же непонятный возглас, выражая то ли удивление, то ли интерес, зато на находящиеся в сумочке предметы никак не отреагировал. К сожалению, я чувствовала себя не в своей тарелке и не могла отпустить ехидный комментарий по поводу профессионализма его людей в проведении поисков на месте убийства.

Если Мервель и заметил, что книга Терезы не поместилась бы в ее сумочке, он никак это не прокомментировал и не спросил, откуда она у меня. Он извлек письмо от ее матери, коробок спичек, ключи (взяв их, он метнул на меня подозрительный взгляд), губную помаду и пудреницу. Я смотрела на эти предметы и понимала, что чего-то не хватает, но чего именно – не знала. Ключи и письмо были из них самыми важными, и они были на месте.

– Это не тот адрес, который вам вчера дала Дор. – Я указала на письмо. – Похоже, Тереза переехала после того, как в ее доме застрелили мужчину, и не потрудилась сообщить об этом никому в театре.

Он проигнорировал мои слова. Я уже ожидала, что он велит мне уйти и не мешать ему продолжать расследование, но, осмотрев вещи из сумочки, он поднял на меня глаза.

– А та молодая женщина, ваша знакомая, которая считает, что видела убийцу… вы не скажете, как ее зовут?

Я подумала и решила быть откровенной.

– Когда я с ней разговаривала, она боялась, что если свяжется с полицией, то потеряет свою должность. Я не хочу причинить ей вред.

– Мадемуазель, женщину убили. – Его стальные глаза остановились на мне. – Не исключено, что это не последняя жертва.

– Если бы я была уверена, что у нее есть какая-то полезная информация, я бы вам сказала, инспектор, клянусь. Но я ее подробно расспросила и понимаю, что она и правда ничего не видела.

– Вы ее расспрашивали. – Мервель подался вперед, и я уловила запах влажной шерсти и гвоздики. – Какую игру вы затеяли, мадемуазель Найт? Вас это дело не касается.

– Касается! – взорвалась я. – Если вы подозреваете меня или моих друзей в преступлении, которое никто из нас не совершал, то это меня касается!

– Но вы только что мне объяснили, почему это не могли быть вы или кто-либо из ваших друзей, – рассудительно произнес он.

– Верно! Никто