Михаэль Шперлинг не жалел, что попал в армию. Пускай он был всего лишь ефрейтор, но и это неплохо, тем более что он выслужил это звание за два года, а господин штабс-фельдфебель говорил ему, что он вполне может стать в ближайшее время старшим ефрейтором. Вроде всего лишь чуть-чуть продвинется по армейской лестнице, но жалованье станет чуть выше, а там кто знает, может, и он сможет дослужиться до штабс-фельдфебеля. А самое главное, чем выше будет его звание, тем лучший надел он получит потом в покоренной России, а это немало значит. Хочешь после войны получить свой надел в хорошем месте, а также побольше русских рабов, значит, надо показать начальству, что ты хороший солдат, который заслужил это по праву.

Но все это будет потом, а пока он хотел взять свое по праву победителя. Их взвод придали для охраны службы снабжения армии. Зачем везти скоропортящиеся продукты из рейха, когда их можно взять на месте, в местных деревнях? Свежее мясо, овощи и молочные продукты лучше забирать у аборигенов на месте, вот только из-за того, что по лесам до сих пор шлялись остатки разбитых частей русских, командование полка распорядилось выделить его взвод для помощи и охраны интендантов.

Пока тыловики выгребали из закромов местных селян продовольствие, Михаэль углядел вполне симпатичную селянку. Еще очень молодая, она тем не менее уже успела округлиться и выглядела очень сексуально. Вот ее он и затащил в сарай. Мерзавка попробовала сопротивляться, даже слегка расцарапала ему лицо, но после доброго удара кулаком по голове, как говорится, поплыла и перестала сопротивляться. Содрав с нее платье и нижнее белье, Михаэль остался вполне довольным увиденным: симпатичное личико и хорошая фигурка, вполне в его вкусе. А потому, завалив ее на стоявшую тут телегу, он, спустив брюки и трусы, раздвинул ей ноги и вошел в нее. А она, оказывается, еще не знала мужчин, и тем приятней ему было иметь эту молоденькую селянку.

Так и не пришедшая в себя от сильного удара по голове девушка лежала безвольной куклой, но Михаэля это не смущало, и только кончив, он сообразил, что что-то идет не так. Он настолько увлекся процессом, что перестал обращать внимание на звуки снаружи и только теперь понял, что в деревне стреляли. Он стал торопливо натягивать на себя трусы и брюки, и тут дверь в сарай открылась, и в него стремительно влетели два человека в русской форме. Михаэль бросил застегивать штаны и рванул к своей винтовке, благо она была рядом, но не успел. Русский оказался быстрей и без всяких проволочек двинул его прикладом своей винтовки в челюсть – и свет померк.

В себя Михаэль пришел оттого, что на него вылили ведро воды, причем, похоже, это было не первое ведро. Он был привязан к столбу, причем на нем был только его китель, брюк и трусов не было. Вокруг стояли одни русские, а тела его камрадов лежали на земле. Сам вид русских показывал, что они недовольны. Правда, той девушки рядом не было, но внутри Михаэля зарождался страх.

Внезапно русские расступились, и вперед вышла довольно красивая девушка, вот только она была не в платье, а в русском танкистском комбинезоне и с их ребристым шлемом на голове. Подойдя к нему, она что-то стала говорить по-русски, причем очень эмоционально, и окружавшие ее солдаты поддерживали ее.

Михаэль ничего не понял из ее речи, но тут вперед вышел один из русских и на довольно неплохом немецком, заговорил:

– Солдат – это гордое название защитника Родины, но немецкие военнослужащие наглядно показали, что к ним это не относится никоим образом. Они не солдаты, а кровавая банда убийц, грабителей и насильников, и отношение к ним будет соответствующее. Тех немецких солдат, что не замечены в преступлениях против мирного населения, мы просто убиваем, так как не имеем возможности переправить их в наш тыл. Однако те из них, кто виновны в преступлениях против нашего мирного населения, раненых и военнопленных, будут казнены самым жестоким образом.

Вы, ефрейтор Шперлинг, – при этом Михаэль увидел у русского в руках собственные документы, – останетесь живы, но будете наказаны. Вы больше не сможете насиловать наших женщин и не сможете их бить. Это будет назиданием для ваших товарищей: за все их преступления на нашей земле и против наших людей они понесут адекватное наказание. Рано или поздно, но они будут наказаны.

Тут вперед вышел громадный русский, который поставил перед ним колоду и достал нож и мясницкий тесак. Еще рядом оказался другой русский, у которого в руках был горящий факел. Первый русский подошел к нему с ножом, затем неожиданно одной рукой ухватил его за причиндалы, а затем резко махнул второй рукой…

Очнулся Михаэль оттого, что на него снова вылили ведро воды. В первый момент ему показалось, что это все было страшным сном, но боль в низу живота и взгляд, упавший на лежащее в придорожной пыли его хозяйство, доказывали, что это не сон, а страшная реальность. Михаэль завыл дурным голосом, но быстро замолк, получив несколько оплеух.

Тут русский переводчик снова заговорил:

– Теперь ты не сможешь насиловать наших девушек и женщин… Это ждет всех, кто вздумает насиловать наших женщин. Запомни сам и передай другим своим соратникам.

Михаэль остался лежать в полуобморочном состоянии. Таким его и нашли поздно вечером его камрады, когда приехали узнать, почему фуражиры не вернулись вовремя в свою часть. Их была целая рота при пяти бронетранспортерах, но к этому времени во всей деревне остался только один живой человек – сам ефрейтор Михаэль Шперлинг. Ни русских партизан, ни жителей деревни не было, только ефрейтор и мертвые тела немецких солдат.

При виде кастрированного камрада немцев пробрал страх. По частям уже ходили смутные слухи про русскую Валькирию, которая солдат просто убивала, но если они позволяли себе что-то против мирного населения, раненых и пленных, то карала очень жестоко, буквально со средневековой жестокостью. Раз этот ефрейтор не просто убит, значит, он на чем-то попался. И, судя по кастрации, скорее всего на изнасиловании.

Мы выдвинулись к Минску, хотел я похулиганить в том направлении. И тут в попавшейся нам по пути деревне мои бойцы наткнулись на немецких фуражиров под охраной взвода пехоты. Немцев задавили мгновенно, к тому же первыми шли трофейные грузовики и бронетранспортеры, так что немцы просто приняли нас за своих. Когда они поняли свою ошибку, было уже поздно, их мгновенно помножили на ноль.

Но вот при зачистке мои бойцы в одном из сараев захватили живьем немца, который насиловал там совсем молодую девушку. Это меня просто выбесило. И не потому, что я сам сейчас оказался в женском теле и мог спокойно примерить это и к себе, нет, точно так же меня это взбесило бы и в моем собственном старом теле. Просто достаточно было представить, что на месте этой совсем молодой девчонки могла оказаться твоя дочь, сестра, жена или мать… А потому меня затопила лютая злоба и ярость, и просто так этот фашист у меня не отделается, просто убить его – это значит пожалеть. При этом я отлично понимал людей, которые убивали или кастрировали пойманных насильников своих родных, и горячо поддерживал их.

Я приказал привязать немца к телеграфному столбу на улице деревни, причем его трусы и брюки выкинуть. Тот даже не успел одеться, мои орлы застали его только поспешно одевающимся. После того, как мы обыскали всю деревню и убедились, что живых немцев больше нет, на площади возле привязанного немца собралась большая часть моего отряда.