И с тех самых дней Великий магистр всегда начинал личные письма к нему словами «Дорогой Джаг».

Когда двеллер снова открыл глаза, было уже утро. Сквозь восточное окно комнату заливал бледно-розовый свет.

Тиар пекла на жаровне лепешки, и большую комнату наполнял сладкий запах теста. Нийя и Джессалин, весело смеясь, помогали ей готовить завтрак, выжимая колючехвостые сливы для утреннего сока. Краф уже тоже встал и тихо беседовал с Шарцем, а Кобнер стоял на страже у окна. Не хватало только Рейшо, но Джаг знал, что молодой матрос мог встать рано только ради того, чтобы подкрепиться, ну или если его ждали работа или какое-нибудь приключение.

Кутаясь от утреннего холодка в одеяло, которым укрывался ночью, Джаг доковылял до рабочего стола и достал из кармана куртки загадочный дневник Великого магистра. Двеллер понимал, что лучше бы ему подождать, пока он не проснется как следует, прежде чем браться за дело, но слишком уж он был взволнован.

Теперь, когда бы я ни писал тебе письмо, я всегда буду обращаться к тебе «Дорогой Джаг».

Открыв чернильницу, двеллер достал свежее перо. Он не задумывался над тем, что делает, повинуясь исключительно инстинкту – и воспоминаниям о долголетней дружбе с Великим магистром.

Дорогой Джаг.

Начать нужно было именно с этого.

– Подмастерье, – негромко окликнул его волшебник.

Только тут двеллер заметил, что в комнате воцарилась напряженная тишина. Он так надеялся, что оправдает ожидания своих друзей! И через несколько секунд, когда убедился, что нужные буквы находились на своих местах, сердце его радостно забилось.

Краф встал со своего места у огня и пересек комнату.

Хотя Джаг и не мог доверять волшебнику полностью, он не стал пытаться спрятать от него то, что делал. Записка была всего лишь ключом. Даже прочитав лишенные обыденного смысла фразы, волшебник не смог бы вникнуть в содержание написанного. Это Великий магистр оставил на его долю.

– Полагаешь, что разобрался с задачкой? – осведомился Краф.

– Кажется, да, – сказал двеллер. Он повернулся к эльфийке, которая глядела на него с веселым одобрением. – Ты была права, Джессалин.

– В самом деле? – Девушка вопросительно приподняла бровь.

– Да. Ключом к шифру оказался тот факт, что Великий магистр писал именно для меня. – Перо Джага все быстрее скользило по бумаге. – На первый взгляд фразы законченные, хоть и непонятные, но за ними прячется глубокий смысл.

– Так это ключ? – спросил Краф заинтересованно. Волшебники отличались любопытством, почти не уступавшим двеллерскому.

– Ключ, состоящий из частей послания. – Джаг написал слова «Дорогой Джаг» на чистом листке бумаги под фразой «Изгой с юга ходит жаром дока» .

– «Дорогой Джаг», – прочитал вслух Краф.

– Великий магистр всегда обращался так ко мне в личных письмах, – сказал двеллер. – По делам Библиотеки он обычно использовал звание – библиотекарь первого, второго или третьего уровня.

Быстрыми и аккуратными движениями пера Джаг вычеркнул все буквы загадочного послания, которые составляли обращение:

Из гой с ю г а хо д ит жаро м до ка .

Так ушли все буквы слов «Дорогой Джаг». Пока все было правильно, и это преисполнило его надеждой, но надежда эта быстро померкла.

У него остались буквы ИЗЮСАХОИТМАК. Двеллер уставился на них, но отыскать в них какой-либо смысл был не в состоянии. Его снова начало охватывать беспомощное раздражение. Он ведь до сих пор не знал точно, что должно было означать сообщение. Слово «мак» осталось, но не могло же оно на самом деле означать название цветка?

– Что-то не так? – поинтересовался волшебник.

Джаг вздохнул.

– Похоже, я застрял.

– Ерунда. Ты на верном пути, подмастерье, – заявил Краф. – Исключена уже почти половина букв.

Двеллер посмотрел еще раз на оставшиеся буквы и покачал головой.

– Все равно получается какая-то бессмыслица. – В голове у него гудело от неразрешимости стоявшей перед ним задачи. – Наверное, я не так хорошо соображаю, как считал Великий магистр.

– Нет! – Голос волшебника громыхнул на всю комнату.

Нийя подбежала к Джессалин и в страхе прижалась к ее бедру.

Джаг испуганно заглянул в суровые зеленые глаза Крафа. Вокруг навершия его посоха вились изумрудные искры. На мгновение двеллер был совершенно уверен, что через секунду шлепнется на пол перепончатыми лапами.

– Не смей высказывать неуважение к своему учителю, подмастерье! – грозно произнес Краф. – Даже в том, чтобы считать, что он тебя переоценил. Он скорее уж недооценил твои способности и твое видение.

– Но я не понимаю, – прошептал Джаг.

Он не собирался шептать, но от гнева волшебника в горле у него внезапно пересохло.

– Ты должен. – Краф, в свою очередь, заглянул ему в глаза. – Вик никогда бы не задал тебе эту задачу, если бы не был уверен, что ты с ней справишься. И в плен к Альдхрану Кемпусу он бы не позволил себе попасть. Самопожертвование двеллерам нелегко дается. Не для того они сотворены.

Волшебник улыбнулся, но взгляд его по-прежнему оставался жестким.

– Но вот сообразительность – это свойство у них прекрасно развито. Что бы Вик ни делал, он проявлял удивительную сообразительность, и я уверен, что это же качество лежит в основе того, чем мы здесь занимаемся.

Джаг снова взглянул на бессмысленную цепочку букв. Его способности рассуждать серьезно мешало опасение, что, если он не справится, доживать жизнь ему придется бородавчатым земноводным.

– Подмастерье, – сказал волшебник уже мягче, – позволю себе повторить: твой учитель задал тебе задачу, веря, что ты сможешь с ней справиться. Я знаю, что она очень сложна, но, не сомневаюсь, ты близок к успеху.

– Разве вы не понимаете? Это мое предположение может оказаться неверным.

В этот момент двеллер уже уверился в том, что его догадка была ошибочной. Оставшиеся на бумаге буквы словно насмехались над ним.

– Тебе это по силам, – ободряюще воскликнул Краф. – Подумай об оставшихся буквах. Вик не написал бы тебе послания, которого ты не сможешь понять.

– Я вижу слово «мак», но оно мне ничего не говорит.

– Значит, его истинное значение по-прежнему скрыто. Постарайся проникнуть за фасад.

Джаг снова посмотрел на буквы. Глаза у него уже начинали слезиться. Зачем Великий магистр оставил ему такое послание?!

– Великий магистр даже не мог быть уверен, что я еще буду жив к этому моменту…

– Он ни за что бы не решил, что ты умрешь раньше его, подмастерье, – негромко сказал Краф. – Он никогда бы не допустил подобной мысли. – Волшебник постучал по листку бумаги. – Это было приготовлено на случай его смерти. Враги Вика безжалостны, и он это знал.