– Вряд ли, ей не хватит ни ума, ни наглости. Но очень может быть, что это кто-то из ее родных. Я и сам должен был догадаться, что только Вартовые могут поднять убитых ведьм из могилы. Это не обычный человек, это член клана. Тогда это действительно страшно. Поехали домой.

Мы ничего толком не узнали, казалось мне. И я не понимала, почему Матвей так хмур и сосредоточен.

– Будь осторожна, – велел он, когда мы вышли на своей остановке. – Если ведьма из Вартовых, она очень сильна.

– Разве кланы Варты не должны защищать от нечисти? – буркнула я, поправляя рюкзак на плече.

– Вот именно! Мы сражаемся с ведьмами, а не поднимаем их из могил! Тот, кто это сделал, вернее, та нарушила наш главный закон, и это уже задача Жнеца – вычислить ведьму. Я должен найти Вивчаров и поговорить с ними.

– Этих придурков? Матвей, не связывайся. Сами найдем…

– Мы ничего не найдем, а твоя подруга в опасности.

– Тогда давай вместе. Вдвоем не так страшно.

– Ладно. Вместе, завтра.

До дома я добралась в синих сумерках, когда кусты стали черными и фонари освещали лишь дорогу и скамейки вдоль нее. Матвей проводил до самого подъезда, он теперь не отпускал меня одну ходить по городу. У нас в подъезде не горел свет, хотя обычно такого не бывало, ведь энергосберегающие лампочки не перегорали. Я замерла, вглядываясь в темноту, после вздохнула и шагнула на первую ступеньку.

Я не боюсь темноты, не боюсь жутких ведьм, встающих ночью из могилы, не боюсь наглых парней, поджидающих в ночном переулке. Но своего родного подъезда я боялась. Когда длинная лестница погружалась в темноту, и каждый шаг отдавался странным эхом, и запахи невероятно усиливались – запахи котов, пирогов, старых ботинок и еще какой-то ерунды, – эта темнота оживала и начинала шептать. Она словно пыталась добраться до моей сущности, хотела заполнить пустоту, которая была во мне и о которой догадывалась только я. Темнота всегда пыталась заполнить пустоту внутри меня.

Ноги торопились, бежали по ступеням, а в голове крутилась фотография Ульяны и Орыси. Почему Ульяна влюбилась в Романа? Разве можно полюбить так, что готова будешь продать душу дьяволу за право обладать парнем?

Нет, такой любви не существует – не для человека с душой ведьмы. Зато может быть желание отомстить, воздать по заслугам, восстановить справедливость. Кем была та Настя, которую когда-то любил Роман? Чернобровая гордячка в вышиванке и с длинной косой?

Ульяна, она обычная. Руки грубые, губы толстые, нос картошкой, лоб плоский. Ничем не одарила ее природа: ни умом, ни деньгами, ни красотой. Знай себе греби навоз в свинарнике каждый день. А Роман – симпатичный, кудрявый, веселый и белозубый. Каждый раз на сельских танцах поглядывает весело на Настю и зубоскалит.

И тогда Ульяна вспомнила о своей бабке. О старой-престарой бабке, которая знала кое-какие секреты. И отправилась к ней: «Помоги сделать приворот, бабушка».

«А привороты просто так не делаются. С этим дурацким колдовством все непросто. Я сделаю приворот, внученька, но ты должна сходить в темный лес к особому колодцу и принести мне кое-что…»

Я поднималась по темной лестнице, картина прошлого разворачивалась передо мной с особенной яркостью, и я понимала, что, будь на месте Ульяны, – вот такой себе неудачницей в белом платке и с большими мозолистыми руками, – я бы тоже отправилась в лес. Потому что терять нечего. Внутри пусто.

Темнота подъезда нахлынула, как черная волна. Волна глубокого озера, на дне которого живут страшные и непонятные твари. Конечно, именно так и надо сделать: отомстить своим обидчикам, воздать по заслугам. И для этого есть сила…

Я рванула наверх, мотая головой и прогоняя жуткие мысли. Ничто не может остановить темноту подъезда, ничто не может остановить злость, живущую внутри. Ничто не может остановить ненависть.

Я тоже ненавидела. Я очень сильно ненавидела свою мать.

Снежана довольно сообщила мне, что у нее – новая одежда.

– Мать обновила мой гардероб. Сказала, что я должна выглядеть отлично, – виновато улыбнулась она.

– Опять джинсы со стразами? – хмыкнула я, заваливаясь на диван и закидывая ногу на подлокотник.

– Нет. Мы были в «Колинзе».

– Фига се. Ну-ка, покажи.

Все-таки мать напряглась и показала наличие некоторого вкуса. Просто вышла из себя, можно сказать. Изменила себе. Вместо розовых блестящих тряпок Снежана продемонстрировала мне приталенные футболки с застежкой поло, две пары вполне приличных джинсов голубого цвета, две толстовки – одна, правда, розовая, зато другая – серая. И даже имелась парочка клетчатых рубашек черно-красно-белой расцветки.

– Что случилось с нашей мамой? Она серьезно решила выдать тебя замуж? – удивилась я, рассматривая кармашек рубашки.

– Просто я сказала, что не стану носить вещи с рынка.

– Если бы я такое сказала, меня бы прокляли.

– Ну, она на меня тоже немного поорала.

– «Колинз» – это серьезно. Кто этот парень?

– Не хочу говорить, еще рано.

– Он тебе нравится? – Я удивленно глянула на Снежану.

– Да, – коротко ответила она и, отвернувшись, принялась складывать обновки.

– И что, даже не скажешь, как его зовут?

– Да не ясно еще ничего. А ты скажешь, как зовут твоего нового парня?

– Какого нового парня? Что ты придумываешь?

– У тебя новый парень, я видела вас двоих, и не один раз.

– У меня нет никакого нового парня. У меня только Богдан, и все, – решительно заявила я.

– Вот видишь, ты тоже держишь все в секрете, – фыркнула Снежана и сгребла свои наряды. – И я тебе не скажу. Пока не скажу.

– Ой, ладно. Держи в секрете своих мальчиков, не очень-то хотелось.

– Тем более.

Мать выглядела в этот вечер довольной и благосклонной. Даже предложила мне поужинать бутербродами – борщ я бы точно есть не стала. Она о чем-то тихо переговаривалась со Снежанкой на кухне, а после удалилась в свою комнату смотреть сериал по плазме, купленной на деньги моей бабушки.

Снежанка долго тупила в сериалы, но после и она уснула, и только тогда я достала книгу Желанную.

Я уже давно строчила там, словно в собственном дневнике, который отвечал на вопросы и давал дельные советы. Это стало привычкой, приятной тайной в череде будней. Даже Матвею я не признавалась в том, что общаюсь с Желанной и рассказываю ей почти все события своей жизни.