Возможно, это был ее последний шанс любить Брента всем своим существом. И даже если она вела себя эгоистично, она не собиралась раскаиваться.

Таш повернулась и нахмурилась во сне, поэтому чувство вины все же слегка резануло Грейс. Ей следовало бы думать о Таш. Возможно, если бы она больше времени уделяла мыслям о племяннице, а не о Бренте, они все сейчас не оказались бы в затруднительном положении.

Однако гораздо проще было переживать заново те тридцать минут, проведенные с Брентом, а не ломать голову над ребусом под названием «Таш».

Грейс зевнула, почувствовав, как усталость наполняет все ее тело. Ночь была выдающаяся. И в физическом, и в эмоциональном плане. Резкое пробуждение, страх, паника, слезы и умопомрачительный оргазм сделали свое дело.

Внезапно она почувствовала себя совершенно обессиленной.

Грейс положила голову на кровать Таш и натянула соскользнувшую простыню на руку племянницы. Затем расслабилась, почувствовав, как глаза закрываются сами собой.

Она просто немного полежит. Всего пару минут.

Через пару часов Грейс разбудил какой-то звук. За окном уже вовсю светило солнце. Она резко села, мгновенно почувствовав, как запротестовали мышцы шеи и плеч. Пальцы онемели от того, что она спала на руке, и теперь покалывали.

Звук повторился, и Грейс быстро обернулась в его сторону. Таш держалась за голову и стонала.

Грейс встала и подошла к племяннице:

— Голова болит?

Таш кивнула, приоткрывая одно веко, чтобы посмотреть на Грейс:

— Такое ощущение, что мой мозг попал в бетономешалку. Болит сильнее, чем лодыжка.

Грейс боролась с искушением прочитать племяннице лекцию о вреде алкоголя и дать ей немного помучиться, чтобы та лучше усвоила урок. Но она никогда не применяла принципов «жестокости из лучших побуждений» и решила, что не стоит начинать.

— Попрошу панадол у медсестер. А пока, — сказала Грейс, наливая стакан воды из кувшина, который стоял на прикроватном столике, — выпей вот это.

Грейс вернулась через десять минут с двумя таблетками обезболивающего. Она потрясла Таш за плечо — та проснулась и приняла таблетки, запив их еще одним стаканом воды. Грейс налила третий стакан и настояла, чтобы Таш выпила и его тоже.

— От алкоголя организм обезвоживается. Поэтому у тебя и болит голова, — объяснила она спокойно, без тени осуждения в голосе. — Восстановишь баланс жидкости в организме, и боль пройдет.

Таш осушила стакан, даже не думая спорить, и снова уронила голову на подушки.

— Спасибо, — пробормотала она.

Грейс подняла бровь. Прогресс.

— Как твоя лодыжка?

Таш посмотрела на свою ногу, зафиксированную в высоком положении:

— Болит. Но пережить можно.

Грейс кивнула. Она осторожно пощупала рукой пульс в верхней части стопы. Медсестры отметили его на ноге крестиком, чтобы было легче найти, поскольку они проверяли его всю ночь.

Грейс быстро обнаружила сильно пульсирующую жилку. Нога была теплой на ощупь, а когда она легонько надавила на кожу, наполнение капилляров произошло почти моментально.

— Можешь пошевелить пальцами?

Таш пошевелила.

— Онемение чувствуешь?

— Нет, — покачала головой Таш.

Грейс села, удовлетворенная результатом. Ее племяннице крупно повезло, что из-за опухоли не пострадали ни нервные окончания, ни сосуды стопы. Через несколько дней сделают еще один рентген, как только опухоль начнет спадать, а потом наложат гипс.

Несколько минут Грейс и Таш сидели в полной тишине. Грейс по очереди перебрала в голове и тут же отметала различные варианты разговора о прошлой ночи. Глаза девочки были закрыты. Они должны все обсудить. Уж лучше здесь и сейчас, по свежим следам, а не дома в присутствии Бенджи.

— Прости меня.

Слова, которые Таш произнесла почти шепотом, заставили Грейс отвлечься от своих мыслительных упражнений. Она посмотрела на племянницу. Та по-прежнему сидела с закрытыми глазами. Может, ей послышалось?

Таш взглянула на Грейс:

— За все, что я сказала прошлой ночью. Прости.

Грейс была поражена. Она не ожидала извинений.

Она ожидала оправданий и новых проявлений агрессии. Новых обвинений.

Это определенно был прогресс.

— Спасибо, — сказала Грейс. — Я ценю это.

Грейс раздумывала, стоит ли пока закончить на этом. Подождать, пока Таш сама захочет поговорить с ней. Но до сих пор такая стратегия себя не оправдывала, а племянница только что дала ей зеленый свет. Было бы глупо упустить такой шанс.

Она придвинула свой стул ближе к изголовью кровати.

— Но ты сказала то, что чувствовала, — осторожно произнесла она.

Таш открыла рот, пытаясь запротестовать, но Грейс жестом остановила ее:

— Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

Девочка уставилась на свои простыни и судорожно вздохнула:

— Всегда легче, когда можно кого-нибудь обвинить.

Грейс кивнула:

— Это точно. Жаль только, я раньше не знала, что ты винишь во всем меня. Мы могли бы поговорить об этом вместо того, чтобы молча злиться друг на друга.

Таш шмыгнула носом:

— На самом деле я не считаю, что это ты виновата. Умом понимаю, что ты не могла спасти ее, ты же находилась далеко…

Грейс наблюдала, как по щеке племянницы стекает слеза, как она борется со своими эмоциями, пытается подобрать слова. Она взяла Таш за руку и легонько сжала ее. С невероятной радостью она почувствовала, что Таш ответила ей рукопожатием.

— Я просто настолько… настолько… зла. — Таш сжала вторую руку в кулак и с силой ударила по матрасу. — Это так несправедливо. — Ее голос дрогнул, и она утерла слезы, которые вновь заструились по ее лицу. — Я пытаюсь договориться с Богом — или с тем, кто там главный у них наверху, кто делает всю эту проклятую грязную работу… — из груди Таш вырвался всхлип, и она закрыла рот рукой, пытаясь заглушить рыдания. — Каждую ночь, лежа в постели, я прошу, молю, чтобы время повернулось вспять, чтобы снова наступил тот вечер и они оказались дома, в безопасности, рядом с нами, а если это невозможно, я прошу, чтобы ты была здесь, в Мельбурне, и работала бы в больнице, когда ее привезли, и спасла бы ей жизнь.

У Грейс в горле стоял огромный комок — она чувствовала себя абсолютно бесполезной и неполноценной перед лицом всеобъемлющего горя Таш.

— А потом каждое утро я просыпаюсь, а их по-прежнему н-н-нет. — Ее лицо исказилось, и тяжелые волны рыданий захлестнули ее.

— О, Таш! — Грейс оттолкнула свой стул в сторону и бросилась на край кровати, притягивая племянницу к себе и крепко обнимая ее. — Детка, мне так жаль, — прошептала она, укачивая Таш.