Он же, почти не издавая звуков, отбойным молотком вбивался в моё податливое тело. При этом прикусывал кожу на моей шее, шумно сдавленно выдыхал, словно совершая тяжелую работу по ковке железа.

Да, это был не секс. И точно не занятие любовью, о которой пишут высокопарно Скорее грязный трах, совокупление двух голодных животных.

Облизываю пересохшие губы, смотрю на свои руки. Дрожат. Все еще трясутся. Собираю в замок и бросаю быстрый взгляд на профиль Марка.

Вот даже интересно, это для него что-то значило? Он хоть что-то почувствовал?

В тот момент, когда вонзался со всей дури членом, растягивая меня с каждым толчком сильнее. Впиваясь пальцами, и сдавливая тисками тело.

Есть ощущение, что его грубые пальцы все еще там. Словно вмятины от них оставлены.

Мне было больно, когда он втиснулся в меня.  Адски, словно изнутри огнем клеймо выжигали. Но Марк, что-то сделал. Вернул возбуждение, что до сих пор томилось на дне тазового дна.

Окно закрыто, а меня согревает печка, дующая на грудь и воспоминания. Даже не знаю, что жарче. Сжимаю дрожащие пальцы между бедрами. Смотрю вперед, сквозь мглу ночи, где вдалеке уже виднеются московские огни.

Перед моими глазами тоже сияли огни, когда головка члена со всего размаха била в матку. Так болезненно и сладко. Так порочно и аморально. С пошлыми, смачными хлопками кожи об кожу. Особенно громкими, когда мой крик заглушил алчный рот Марка, пожирающий мои губы, языком насилующий полость.

Голова кружится не переставала, словно я на хлипком плоту, опасно кренящемуся из стороны в стороны. Грозящему выкинуть меня в пучину бушующего океана.

И с каждым ударом члена в нутро, Марк толкал меня в него сильнее. Грубее. Жестче.

Я цеплялась за единственную опору. Царапала плечи Марк. Уже ничего не видя, кроме разноцветных, расплывающихся перед глазами пятен.

Бурный оргазм, даже не намечавшийся ранее, ворвался в сознание настолько неожиданно, что все тело затряслось в конвульсиях лихорадки. Он глушил меня, как гром небо. Ослепил, как молния рассекавшая его четким рисунком.

Таким же четким, как мои эмоции. Острые, крутые, обжигающие огнем все тело.

Оргазм удивил даже сильнее, чем дождь хлынувший потоком на наши тела через секунду.

Охлаждал, пытаясь привести в норму наше, воспаленное похотью сознание. Но Марк не прекратил остервенелые, глубокие толчки ни на мгновение.

Уже весь мокрый, холодный, он продолжал толкаться в меня, пока мой оргазм не отступил, а его не начал приближаться.

Я чувствовала это по разбухшей, внутри меня, окаменевшей плоти.

Марк резко ссадил меня с члена, развернул. Толчком руки нагнул над мокрым капотом. Помял зад, пока головкой елозил по ходу. А потом одним ювелирным движением ворвался, выбивая из груди весь дух.

Так резко, что тело вспомнило о недавно испытанной боли.

— Всегда считал, что люди должны трахаться именно так. Хочешь еще раз кончить? — спросил он меня, покусывая ухо, пока его пальцы медленно ласкали клитор, под грубые рваные фрикции.

А я только качала головой, слизывая с губ капли все усилившегося дождя. Но Марк не поняла ответа. Он был не в себе.

В какой-то момент толчки только ускорились, а давление на клитор стало сильнее.

Марк вгонял в меня член как гвозди. Снова и снова. Так жестко, что дыхание сбивалось, как во время игры в баскетбол. И удары тел друг о друга, уже напоминали удары мяча об пол.

Быстрее. Быстрее. Еще быстрее.

Потом мир в третий раз за вечер взорвался ослепительными красками. Я задрожала, прижалась лицом к капоту, рыдая от невыносимых чувств, как Марк остервенело вбивался. Вторгался. Таранил.  До тех пор, пока член внутри не разбух, причиняя боль, заполняя все тесное, мокрое пространство.

А потом с глухим рыком толкнулся в меня последний раз со звериным воем и резко вышел. С пошлым хлопком, брызгая мне на спину горячей субстанцией.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мне кажется она до сих пор на мне, стягивает пленкой кожу, хотя дождь и остатки воды из бутылки, должны были ее смыть.

— В следующий раз надо будет, с презервативами. Поверить не могу, что забыл про них, — подает Марк напряженный голос, а меня колотит, потому что да...

Забыли. Не подумали. Были слишком заняты.

Вот только безопасность волнует меня меньше всего. Скорее, то....

Вспоминая, как часто Марк нарушает чужое, личное пространство своим членом, этот вопрос нужно было обсудить еще в самом начале. Но порой страсть не признает правил. Она как ураган сметает на своем пути все те нормы и принципы, что ты впитывал в себя всю жизнь.

— А ты всегда ими пользуешься?

— П-ф, — фаркает Марк, задирает подбородок, тянет руку мимо меня, заставляя вздрогнуть и напрячь все тело. Кажется, что если он коснется меня снова я окончательно разрыдаюсь, умоляя взять меня снова. Показать тот омут порока, в которой я падала с таким восторгом.

Но Марк и не собирался меня трогать, он просто открывает бардачок. И там внутри несколько вскрытых упаковок самых различных видов.

Смотрю туда и меня начинает подташнивать. От того, сколько девушек вот так кончали под ним. Трижды.

Трижды черт возьми.

Как легко и мастерски он заставил меня задыхаться от очередного оргазма. Даже учитывая боль проникновения.

Вся сказка, придуманная мною, рассыпается со звуком падения об паркет вот этих самых пакетиков с резинками. Голову опрометчиво заполняю воспоминания о споре. И я понимаю, что уже не могу остановить этот поток воспоминаний и боли. Той боли, что накрыла меня в момент осознания, что эта была обыкновенная игра. Вот только правил мне никто не рассказал.

Накручиваю себя. Все сильнее тону в омуте гнилых мыслей.

Марк проиграл, но все равно получил меня.

Я сама себя предложила. Мне вообще не на что жаловаться, верно? Кроме того, что любовь здесь только, с одной стороны. Значит и секс для Марка ничего не значил.

— А почему не надел сегодня? — задаю я глупый вопрос, онемевшими губами, на что Марк пожимает плечами. Так вот просто, как будто ничего страшного. Быстро бросает взгляд на мои голые коленки и накрывает одну из них, уже заруливая в город.