— Э… Ким…

— Да? — Я подставляю лицо ветру, чтобы лучше слышать.

— За это держаться небезопасно.

Люка смотрит вниз. Я вытягиваю шею, выглядываю у него из-за спины и вижу, что держусь все-таки за него, причем значительно ниже пояса. О боже! Я отдергиваю руки и кладу их ему на плечи — теперь я похожа на рюкзак в виде мишки коалы.

— Было очень мило, но…

О-боже-о-боже! Я изо всех сил зажмуриваюсь от смущения и намереваюсь до конца поездки сидеть как пришибленная, но, когда мы притормаживаем, чтобы пропустить автобус, он берет мою правую руку и кладет себе на талию. Я нерешительноотправляю левую туда же и сцепляю пальцы замком. Он похлопывает меня по руке.

— Теперь ты — мой ремень безопасности.

Я с облегчением прислоняюсь щекой к его спине, мне хорошо и спокойно. Мне не придется теперь краснеть до конца своей жизни. Все будет хорошо.

Когда мы с мамой скользили в такси к Марина Пиккола, нас окружали высокие стены и уединенные виллы, увитые виноградом. Сейчас город распахивает нам навстречу свои объятия! На каждом углу нам открывается очередной вид, от которого дух захватывает: лимонные рощицы и беспорядочно разбросанные дома уступами сбегают к Марина Гранде. Мы мчимся по дороге, и моя сварливая усталость постепенно выветривается. Кто бы подумал, что можно прийти в такой восторг от езды при скорости сорок километров в час? Мы обгоняем такси, везущее двух пожилых леди, их лица вздернуты и, благодаря хирургическим подтяжкам, немного похожи. Я думаю, что мне повезло больше, чем им, — я помолодела не лицом, а сердцем.

— Дальше я не смогу тебя везти, — говорит Люка, останавливаясь почти у самого порта.

Сегодня базарный день, ряды прилавков под полосатыми навесами завалены горами всяческой домотканой одежды и косметики типа «Констанс Кэрол» — вот уж никогда бы не подумала, что на Капри такое позволено.

Я расцепляю руки и слезаю с мотоцикла. И тут же чувствую себя одинокой и потерянной. Мне хочется вскочить обратно на заднее сиденье и прижаться к Люка — ведь мне было так хорошо. Я глубоко вздыхаю и стараюсь усилием воли подавить это желание.

— Спасибо, что подбросил, — беспечно щебечу я, стараясь не смотреть на его пах. Я что, правда за него хваталась? — Ты — хороший водитель.

Хм-м. Не всякому итальянцу язык повернется отпустить такую похвалу.

— А ты — хороший пассажир, — отвечает Люка.

Обожаю его голос. Такой прокуренный и чувственный. Интересно, надо ли извиняться за то, что я его слегка полапала? Впрочем, если я скажу, что сожалею, — это будет наглая ложь, так что я лучше воздержусь.

Люка достает мою сумку из багажника. Я заталкиваю сверток, который пытается вырваться на волю, поглубже, но Люка успевает заметить адрес.

— Ты хочешь с ней встретиться? — Он внимательно заглядывает мне в глаза.

Я побаиваюсь его ответа, но все же спрашиваю:

— Думаешь, это плохая идея?

— Плохая? Нет. Ведь ты бы не стала делать ничего плохого, правда?

— Правда. — Он меня спрашивает или предупреждает?

— Ты просто прислушиваешься к тому, что подсказывает тебе сердце.

— А вот этого никогда не стоит делать!

— Только так и можно жить, — настаивает Люка.

— Только так? — переспрашиваю я.

Люка смотрит на меня. Долго. Мы все еще говорим о Розе?

Я закидываю сумку на плечо.

— Да, я прислушиваюсь к голосу моего сердца, но не уверена, что верно понимаю, что оно мне говорит! — шучу я. — Сейчас я. кажется, совсем запуталась в его подсказках.

— У сердца много голосов. Иногда они звучат одновременно. Ты сама выбираешь, к какому из них прислушиваться.

— Что ты имеешь в виду? — Я хмурюсь, но мне любопытно.

— Мы говорим, что у человека большое сердце, или горячее, или холодное…

— Или смелое — как у Мела Гибсона? Или простодушное, как у Форреста Гампа? — Я от смущения начинаю нести что попало.

Он пожимает плечами, мол, что-то в этом роде, и продолжает:

— Звучит так, будто каждому достается какая-то определенная модель. Но невозможно вот так взять и налепить на сердце ярлык. Сердце способно на самые разные эмоции. Оно огромно. Люди говорят «иди, куда зовет тебя сердце», но оно может вести тебя сразу в нескольких направлениях.

Так вот почему я едва не разрываюсь на части от противоречивых чувств каждый раз, как оказываюсь рядом с Люка.

— Бывает, что сердце жаждет чего-нибудь и одновременно страшится этого. — Люка как будто читает мои мысли.

— Страшится, что это принесет боль? — уточняю я.

— Да.

— И какая часть твоего сердца испытывает боль? — спрашиваю я. обуреваемая нездоровым любопытством.

— Все целиком. Поэтому боль так невыносима.

Я смотрю на Люка и пытаюсь угадать, что он скрывает. Возможно, он таит в себе какую-то печаль, возможно, в его жизни есть какой-то конфликт, но у меня создается впечатление, что он с ним справился. Кажется, он живет в согласии со своим сердцем. Мое же сердце неумолимо влечет меня к погибели, и я никак не могу его образумить.

— Не забудь посетить Вилла Чимброне. раз уж ты туда едешь, — говорит Люка, садясь на свой мотороллер. — Она недалеко от дома Розы. — Люка заводит мотор. — Знаешь Грету Гарбо?

— Не слишком близко, но… — Ну почему я не могу удержаться от подобных шуточек?

— У нее там было тайное любовное гнездышко. Думаю, тебе понравится.

Услышать слова «тайное любовное гнездышко» из уст Люка — для меня это уже слишком. Мне вдруг совершенно расхотелось садиться на паром. Мне хочется весь день сидеть в магазине и грезить, не спуская с него глаз. Нельзя позволить ему уехать. Я протягиваю руку и нечаянно задеваю зеркальце заднего вида. Люка смотрит на меня выжидательно, но чувство самосохранения просыпается во мне как раз вовремя. Я жизнерадостно говорю:

— Пока, увидимся! — машу рукой и устремляюсь в самую гущу толпы школьниц, которые отталкивают друг друга локтями, стараясь подобраться поближе к разложенным на лотке блестящим клипсам.

На пароходике я пересчитываю шапки, чтобы как-то отвлечься от мыслей о Люка: одиннадцать бейсболок, три козырька, два матерчатых «колокольчика», одно невероятное создание из соломки и одна ковбойская шляпа с синей лентой, расшитой бирюзовыми бусинами. Ну, по крайней мере, пару минут я на это убила.

На протяжении большей части блаженно неторопливого путешествия земли не видно, и я с удовольствием ощущаю себя отрезанной от мира. Однако когда вдали показывается материк, я тут же начинаю нервничать. Амальфи под завязку набит туристами. Пока я пробираюсь по пристани, меня чуть не уносит вместе с толпой желающих посетить Гротто Смеральда — Изумрудный Грот. Я вспоминаю волшебство Лазурного Грота и на мгновение едва не поддаюсь искушению, но — нет, я не за этим сюда приехала.