– Но мне надо с ней поговорить.

И Тим еще некоторое время слушал потрескивание и шорохи в трубке, словно чьи-то пальцы шарили в темноте, простершейся над всей страной, пытаясь на ощупь отыскать одного из миллионов живущих в ней людей. Наконец ответил женский голос, это была Джилл Паттисон. Телефонистка сообщила, что с ней за ее счет хочет говорить Карл Макафи.

– Кто? – не поняла девушка.

Раздался стук в дверь, и Гровер пошел открывать. Телефонистка повторила имя мистера Макафи, и девушка вновь спросила: «Кто?» В дверях возникли двое полицейских. Этьен, сидевший за кроватью, взвизгнув, сиганул в ванную и с громким всплеском плюхнулся в воду.

– Леон, который дежурит внизу, попросил нас посмотреть, что здесь происходит, – начал один из полицейских. – Этот тип привел вас сюда, ребятки?

– Дежурный знает, что мы сами пришли, – сказал Гровер.

– Так что мне делать? – спросил Тим, помахав телефонной трубкой.

– Повесь трубку, – сказал мистер Макафи. – Отбой. – Он лежал, сжимая кулаки и глядя на полицейских.

– Слушай, приятель, – заговорил второй полицейский, – коридорный сказал, что у тебя тут не набралось денег на бутылку виски, так?

– Верно, – ответил мистер Макафи.

– Номер стоит семь долларов в сутки. Как собираешься расплачиваться?

– Никак, – сказал мистер Макафи. – Я бродяга.

– Вставай, – скомандовал первый полицейский.

– Эй, – крикнул Тим, – не забирайте его. Он болен. Позвоните в АА, там о нем знают.

– Остынь, сынок, – сказал другой полицейский. – Он бесплатно переночует в отличных апартаментах.

– Позвоните доктору Ленитропу, – сказал Тим.

Полицейские подхватили мистера Макафи с кровати и повели к двери.

– А мои вещи? – спросил тот.

– Кто-нибудь о них позаботится. Пошли. И вам, ребята, давно пора по домам.

Тим и Гровер поплелись за ними в коридор, спустились на лифте в холл и, пройдя мимо портье, вышли на пустынную улицу, где полицейские усадили мистера Макафи в патрульную машину. Тим задумался: что, если он слышал их голоса по радио у Гровера, что, если они возникали в его снах?

– Поосторожней с ним, – крикнул он полицейским. – Он правда болен. О нем надо позаботиться.

– Уж мы-то о нем позаботимся, – сказал полицейский, который сел справа от водителя. – Да он и сам знает. Верно? Посмотри на него.

Тим посмотрел. Но сумел разглядеть только белки его глаз и блеск пота на скулах. Затем машина, протяжно взвыв, умчалась прочь, оставив запах паленой резины. С тех пор мистера Макафи они больше не видели. На следующий день они заходили в участок, но там им сказали, что его увезли в Питтсфилд, и невозможно было проверить, действительно ли это так.

Спустя несколько дней бумажная фабрика вновь заработала, и надо было готовиться к очередной операции «Спартак», а тут еще Нунци Пассарелле пришла в голову одна идея: он предложил раздобыть на свалке у отца Этьена пару автомобильных аккумуляторов, несколько старых прожекторов и немного тошнотно-зеленого целлофана, повесить фары возле железнодорожного перегона на выезде из Мандаборо, где поезд замедляет ход перед поворотом, собрать человек пятьдесят ребят, надеть резиновые маски-страшилки, накидки и самодельные крылья, как у летучих мышей, засесть на склоне у железной дороги и, когда из-за поворота появится поезд, включить тошнотно-зеленые прожектора и посмотреть, что будет. И хотя удалось собрать только половину от намеченного количества ребят, все прошло вполне успешно: поезд затормозил с жутким скрежетом, тетки завизжали, проводники заорали. Этьен вырубил свет, и дети, вскарабкавшись по насыпи, разбежались кто куда.

После этой проделки Гровер, который в тот вечер был в маске зомби собственного изготовления, высказал странную мысль:

– Я теперь чувствую себя по-другому и гораздо лучше, после того как побыл зеленым, пусть даже тошнотно-зеленым, пусть даже всего одну минуту.

И хотя они об этом больше не говорили, Тим чувствовал себя точно так же.

Весной Тим с Этьеном впервые в жизни забрались на товарный поезд и доехали до Питтсфилда, где им надо было встретиться с торговцем по имени Арти Когномен{167}. Это был толстяк с непроницаемым лицом, раньше живший в Бостоне и похожий на члена городского управления; он курил трубку с чашечкой в виде головы Уинстона Черчилля с сигарой. Арти продавал разные забавы и штуки для розыгрышей.

– Есть отличные дырявые стаканы, только что прибыли, – сообщил он. – А также широкий выбор подушек-пердушек, взрывающихся сигар…

– Не надо, – отрезал Этьен. – Что у вас есть, чтобы изменить внешность?

Арти продемонстрировал им все, что у него было: парики, накладные носы, очки с подрисованными вытаращенными глазами и прочую дребедень. Но они в конце концов выбрали только усики, которые легко прицеплялись под нос, и две баночки черной краски для лица.

– Вы, парни, похоже, не цените достижений прогресса, – сказал мистер Когномен. – Эта ерунда пылится у меня уже много лет. Может, она уже побелела. Вы что, собираетесь воскресить водевиль?

– Мы собираемся воскресить друга, – не задумываясь выпалил Этьен и удивленно переглянулся с Тимом, как будто эти слова произнес кто-то четвертый в комнате.

Затем летом семья Баррингтон поселилась в Нортумберлендских Усадьбах, и дети, как обычно, узнали об этом заранее. Их родители вдруг стали говорить о приезде Баррингтонов больше, чем о других новостях. В их разговорах стали звучать такие слова, как «обесценивание недвижимости» и «интеграция».

– Что такое интеграция? – спросил Тим у Гровера.

– Я знаю, что интегрирование – это операция, обратная дифференцированию, – ответил Гровер, затем изобразил на доске оси х и у и некий график. – Пусть это будет функция от х. Рассмотрим ее значения при малых приращениях х… – И он прочертил несколько вертикальных линий от кривой вниз на ось х, наподобие вертикальных прутьев тюремной решетки. – Их можно провести сколько угодно и как угодно близко друг к другу.

– Пока этот кусок не станет сплошным, – сказал Тим.

– Нет, он не может стать сплошным. Если бы там была тюремная камера и эти линии – прутьями решетки, а тот, кто сидит за ней, мог бы как угодно уменьшаться, он всегда мог бы стать достаточно худым, чтобы протиснуться сквозь эти прутья. Как бы плотно они ни располагались.

– А может, есть какая-нибудь другая интеграция? – поинтересовался Тим.

– Про другие не слышал, – ответил Гровер.

В тот же вечер они включили подслушивающее устройство в спальне родителей Гровера, чтобы, если повезет, узнать что-нибудь новое о приезде негритянской семьи.

– Наверху все очень волнуются, – сказал мистер Снодд. – Не знают, продавать сейчас или все-таки попробовать переждать. В общем, того и гляди начнется паника.

– Слава богу, – сказала мать Гровера, – что у них нет детей, а то и в АУР тоже была бы паника.

Заинтригованные, они послали Хогана