по вековым традициям и чурающегося прогресса. А антисемитская молва именно хасидам приписывала использование христианской крови при выпечке мацы.

В наше время разница осталась, насколько я понимаю, только в вопросах религиозных.

Интересующихся подробностями возникновения хасидизма, я отсылаю к книге «Евреи в Российской империи XVIII–XIX веков», выпущенной издательством «Гешарим» в 1995 году, откуда я позаимствовал большую часть материалов для Приложения 2. Ну и, конечно, к религиозным авторам.

Приложение 3

Житомирское дело

Ниже приведены документы, относящиеся к расследовавшему в 1753 году делу о кровавом навете, так называемому «Житомирскому делу». (В конце существования Речи Посполитой.)

Документы цитируются по статье И. Лурье «Святые из Поволочи, Бешт и коллективная память», опубликованной в журнале «Лехаим» № 8 в 2008 году. Автор статьи ссылается на публикации в журнале «Еврейская старина» за 1915 год. Орфография и пунктуация источника сохранены.

Письмо Эммаусскаго епископа, коадъютора[85] Киевскаго, Каэтана Солтыка Львовскому архиепископу (из города Житомира)

В Страстную Пятницу, в имениях князя воеводы Люблинского, евреи, похитив дворянского ребенка четырех лет от роду, держали его у себя в течение всей субботы, и лишь по окончании шабаша (в виду того, что их праздники по ветхому завету — Песах — совпали в этом году с нашими), съехавшись из разных городов и местечек Великого Коронного Гетмана, князя Литовскаго, подстолия и др. владельцев, приступили к истязанию этого ребенка.

Прежде всего раввин проколол ему левый бок перочинным ножиком, затем прочел что-то по книгам, а в это время другие евреи кололи ребенка небольшими гвоздиками и длинными булавками, выжимая у него при этом невинную кровь из всех жил в особую чашку; эта кровь была сперва разлита в бутылочки и другую посуду, а затем распределена между присутствовавшими.

Еще до начала упомянутаго истязания, они, в виде опыта, завязали ребенку глаза и, поставив его посреди комнаты, повелели ему пойти в желаемом ему направлении; когда же ребенок, двинувшись с места, направил свои шаги непосредственно в сторону входной двери, то они пришли в отчаяние, думая, что их постигнет неудача в этом деле и что оно будет обнаружено.

Но присутствовавшие старшие, писари и сборщики стали их ободрять, говоря, что это во всяком случае будет денежным, но не уголовным делом.

Несмотря на такие мучения, ребенок оставался живым почти целый час; затем он был обмыт и, по приказанию присутствующих, отвезен в рощу, причем отвозившие лица сбросили его среди мелкаго кустарника; но на обратном пути они заблудились и, блуждая всю ночь, едва успели выбраться и приехать на место совершения преступления. Но лишь только они успели доложить об исполненном, им велено было вернуться и спрятать тело где-нибудь подальше, в более густое место рощи. Однако на этот раз они не могли более найти прежнее место.

Опечаленный отец в поисках своего ребенка отправился на следующий день, а именно в Светлое Воскресенье, в костел и с этим намерением упал ниц перед чудотворною иконою Пресвятой Девы. Пролежал он в таком положении в течение всей обедни, после чего у него явилось вдохновение — отправиться в рощу и именно к тому кусту, где брошено было тело ребенка. К нему из усердия присоединилось еще свыше ста других лиц дворянскаго звания.

После непродолжительных поисков ими найдено было в кустах голое тело дитяти, и тут же рядом на других отдельных кустах они нашли развешанными: рубашку, платье, кушак и шапочку ребенка. Подобрав тело, они понесли его в церковь, и, когда проходили с ним мимо корчмы, в которой дитя было замучено, то из левого бока, а именно из места первой нанесенной ему раны, показалась кровь[86]. А потому, как на основании этого обстоятельства, так и ввиду других имевшихся на евреев подозрений, немедленно же в этой деревне схвачено было два местных корчмаря-еврея с их женами, которые сознались во всем и показали еще на других евреев.

В тот же день (так как все это случилось на расстоянии не более шести миль отсюда) мне сообщено было об этом. Принимая во внимание, что дело это касалось веры и славы Божьей, я не замедлил отнестись к нему с возможным усердием и немедленно же издал распоряжение об аресте и «позвы» относительно явки в суд. Причем, ввиду того, что некоторые из панов их милостей управляющих имениями, из опасения перед владельцами этих имений, делали различные затруднения относительно выдачи и ареста, я вынужден был лично разъезжать по этим имениям, убеждать их милостей производить аресты.

Ввиду этого мне впоследствии без всяких затруднений выданы были все участники, каковых у меня имеется уже здесь в тюрьме и в кандалах тридцать один еврей и две еврейки, в том числе наиболее знаменитые и наиболее богатые арендаторы из этих местностей.

Со вчерашнего дня я начал вести допросы, по окончании коих я отошлю это дело, ввиду уголовного его характера, в здешний Гродский Суд. Среди простонародья проявилось такое усердие, что оно было готово вырезать всех евреев, и с усмирением его было много дела. Из числа участников сильно избиты были лишь два еврея, за которыми я распорядился тщательно ухаживать, т. к. они необходимы мне для допроса.

Что касается упомянутого замученного ребенка, то я распорядился доставить его (тело) сюда для осмотра. А по производстве осмотра поместить в костел. Здесь оно находится уже в течение двух недель, причем оно не разлагается и не только не издает зловония, но, напротив, от него исходит какой-то особый запах.

Лишь по окончании допросов это святое тело невинного и мученика будет мною введено торжественно в кафедральный костел. Я распорядился уже об изготовлении для него надгробной надписи, для вечной памяти о сем деле.

Когда упомянутое тело нужно было привезти сюда, оно взято было из церкви во двор и временно помещено в избу, и когда к нему приводили обвиненных евреев, то кровь хлынула почти из всех ран, что уже удостоверено мною допросами присутствовавших тогда при этом дворян.

Сообщая о вышеизложенном как касающемся нас всех, пребываю с совершенным почтением.

Донесение об исполнении приговора

После первого декрета последовало исполнение приговора. Прежде всего Кива, знаменитый в этих местностях арендарь имений Билиловскаго, великаго короннаго гетмана, и Поволоцкаго, князя подстолия Литовского, Поволоцкий раввин Шнайер, Харлеевские арендари: Маер Мордухович и сын его Шмая и похитившие, по приказанию старших, этого ребенка арендари Марковой Волицы: Еля и Янкель, — все перечисленные шесть лиц поведены были сперва на рынок, где им обложили руки облитыми смолою деревянными щепами, затем обмотали до