У Яны и мысли не было и самой проситься в тот салон, хотя многое умела делать руками. Но, во-первых, не так уж хорошо шила, а во-вторых (или это было «во-первых»?), меньше всего хотела она каких-то благодеяний со стороны Антонины…

Ее мысли снова изменили курс и закружились вокруг чужой семейной истории, в которую она вошла без спросу и теперь пыталась усилием воли выйти из нее, хотя уже не могла не думать об Антонине, а особенно об Игоре, который хоть и недолюбленный, но все равно – чужой муж…

Неожиданный стук в дверь заставил Яну вздрогнуть, и в правом боку сразу отдалось болью.

– Можно к вам? – На пороге стояла дежурная нянечка.

– Да, заходите, – пригласила ее Яна. – Вы кого-то ищете? Может, Александру? Так ее еще нет.

– Нет, про Александру я в курсе. Она здесь уже не ночует.

– Как это? – от неожиданности округлила глаза Яна.

– Да вот так, как вернулась из дома, больше не ночевала.

– Но… Как же? А ее хоть кто-то видел с тех пор? – заволновалась Яна.

– Да, конечно. Она вечером приходит, моет, как и раньше, но не остается.

– Странно! – пробормотала Яна, чувствуя, что что-то пропустила, пока болела, хоть быстро ее выписали.

Домой из больницы она поехала на такси, воспользоваться предложением Антонины не посмела, а тем более – предложением Игоря. Первой она вежливо пояснила, что заберут ее друзья, а второму ничего не ответила, просто перестала реагировать на звонки.

– Так вы ко мне? – удивилась Яна.

– К вам. – Женщина присела на стул и уставилась в пол. – Здесь у нас трудно хранить секреты, и я знаю, что к вам ходят люди… поговорить. В основном женщины. И что им помогает… – Посетительница бросила недоверчивый взгляд на Яну.

– Да, приходят, кто считает, что ему это нужно, – не стала отпираться Яна.

– Я небогата деньгами. Но, я думаю, может… может, вы бы мне что-то посоветовали…

– Не в деньгах дело, я цену не назначаю, – пожала плечами Яна. – Что-то случилось?

И нянечка заговорила. Рассказала и о двух детях-дошкольниках, и о тесной квартире, где живут с мужем и свекровью, и о том, что достается ей от свекрови – давит морально, а от мужа – порой и физически, и страшно что-то менять, но и жить так уже невмоготу. И перед соседями стыдно, и терпит его выходки молча, чтобы не срамиться, и детей жалко, потому что такое видят, и себя жалко. Так что хоть в петлю лезь…

– И что, он всегда был такой? – спросила Яна.

– Сначала нет. Ведь у него уже была жена, она от него сбежала, теперь я понимаю, почему. Так он еще некоторое время держался, когда привел меня в свой дом. А потом пошли проблемы на работе, и понеслось – там терпит, а тут срывается. И знаете… никто не поверит, что он таким бывает, – на людях приветливый, веселый. А дома будто бес в него вселяется.

– А к матери он как?

– Да по-разному, то ее превозносит, как святую, то орет на нее.

– А вы кому-нибудь жаловались?

– Не я, соседка не выдержала, потому что однажды мне «скорую» вызывали – я так отлетела от его удара, что разбила голову об угол подоконника. Сотрясение мозга было. И швы накладывали на затылке.

– И что? В милицию обращались?

Женщина помолчала и, глядя в окно, сказала:

– Соседка ходила за меня заступаться. Но они сказали, что бытовые споры – это внутреннее дело супругов. Вот когда у меня из спины будет топор торчать, тогда можно и их беспокоить… Так что отфутболили ее, мол, это вообще не ее дело. Какая от них защита? Они, наверное, дома то же самое творят… – Глаза ее налились слезами, женщина, плотно сжав веки, сдержала их, только по одной и прокатилось по каждой щеке.

– Так вы хотите от меня услышать, оставаться ли с этим садистом или бросать его?

Женщина вздохнула и пожала плечами.

– Не знаю. Но я уже сама себя боюсь… – Она снова уставилась в заоконье, где в доме-улье напротив за каждой занавеской, как за кулисами, разыгрывалась своя история, и, возможно, не радостнее только что рассказанной ею. – Я боюсь, что однажды топор будет торчать в его спине.

– А дети?

– Так вот же…

– Раз вы пришли, значит, допекло. Думали, что я здесь колдую и снимаю «порчу»? – невесело усмехнулась Яна.

– Да нет, я расспросила одну женщину, которая долго у вас сидела перед Новым годом. Знала, что не гадаете. Но все же кого-то и попускает… Они находят выход…

– Находят. Если не побоятся. Хотя наипервейшее желание почти у всех – переложить на меня (или еще на кого-то) ответственность за принятие решения. Решения, влияющего на их судьбу… Но «выгребать-то» все равно самим… И обычно каждый все-таки знает, чего хочет. Или, для начала, хотя бы чего НЕ хочет.

Женщина попыталась заглянуть Яне в глаза, но та как раз нанизывала бисер на тонкую иглу, и взгляды их не встретились. Она помолчала еще с минуту.

– Я знаю, чего НЕ хочу. Но мне страшно сделать шаг в никуда. Ведь дети…

Яна ничего не говорила, и женщина продолжила сама:

– Хотя… Если все оставить, как есть, детям тоже легче не будет. Я и так вечно чувствую себя виноватой, что они так живут. И что меня видят такой униженной. Такой идиоткой… Я его ненавижу!

– Он этого не стоит.

– Но как же? Он меня когда-нибудь убьет…

– Он слабее вас. Это не от силы. Это от слабости. Иногда человеку хочется стать другому на голову да еще и потопать по ней каблуками, чтобы чувствовать себя выше в собственных глазах. Это слабые люди.

– Но я его боюсь. Вы бы видели… – Посетительница зажмурилась и помотала головой.

– А вы представьте, что он такой же, но маленький. Сантиметров десять-пятнадцать. Бегает по столу туда-сюда, кричит, ругается, кулаками машет… Страшно? – И Яна провела ладонью вдоль стола, за которым сидела.

Женщина замерла, нахмурилась, уставилась на Яну, потом повела взглядом туда-сюда вдоль столешницы и вдруг хмыкнула раз, потом еще раз и расхохоталась. Смеялась она долго, вытирая кулаками слезы, хлопая себя ладонями по бедрам и задыхаясь от нехватки воздуха. Смех ее казался несколько истеричным, но все же это были не рыдания.

Яна смотрела на нее и понимала, что этой женщине предстоит еще масса испытаний. Но домашний садист в ее глазах уже превратился в мелкого, раздутого от гнева мультяшного персонажа.

Антонина как раз вела машину, когда позвонил Игорь и сообщил, что Вадик придет завтра, в сочельник, в гости. И не один.

– Ну… Пусть приходит. Посмотрим, на кого он Анжелу променял. Мог бы и сам матери сказать, а не через посредников-парламентариев!

– Тоня, ну какая тебе разница? Ребенок придет к нам, хочет познакомить… А ты опять в позу… Будь мудрее, а то и вовсе ходить перестанет, – продолжал проводить политику нейтрализации негатива Игорь.