Судья Бао поспешно наклонился к самому лицу сына и принюхался к его дыханию.

Так и есть!

Этот запах был хорошо знаком выездному следователю, и спутать его с чем бы то ни было он не мог. Это был запах опиума! И Первый Сын Вэнь сейчас явно находился под воздействием изрядного количества этой отравы!

Сомнительно, чтобы злоумышленники, избившие несчастного Вэня, заставили его предварительно накуриться дурманного зелья!

«Вот этого мне только и не хватало для полного счастья! – в сердцах подумал сянъигун. – Мой наследник – курильщик опиума! Дожил…»

– Несите Первого Сына в дом, – приказал судья садовнику и двум подошедшим слугам. – И, смотрите, осторожнее! Сами видите, в чем душа держится… Кстати, а кто Вэня сюда доставил? – вдруг спохватился он.

– Какой-то незнакомец. – Младшая сестра судьи все еще стояла рядом, комкая платок, словно не в силах сдвинуться с места. – Видать, добрый человек. Вы, старший братец, только подумайте: принес наследника Вэня, уложил посреди двора, молча поклонился и ушел. Даже благодарности не захотел выслушать. Разве что улыбался как-то странно, уходя…

– Этот добрый человек не объяснил, что случилось?

– Нет, старший братец. – Сестра по-прежнему смотрела в землю. – Он вообще все время молчал. По-моему…

И сама умолкла, словно заразившись от неведомого доброго человека.

– Договаривай! – забывшись, рявкнул на нее Бао.

И мгновенно устыдился своего порыва.

Сестра-то при чем? Тихая, безответная женщина… овдовела пять лет назад, до сих пор в белом ходит, в трауре; свахи замуж выдать пытались, достойную партию сулили – не пошла… орать-то зачем?

– …По-моему, тот добрый человек тоже недавно курил опиум. Глаза у него были такие… безумные. И будто дымный туман на самом дне. Еще улыбался он – мне прямо страшно стало! Как неживой.

– А ну-ка, сестрица, опиши мне поподробнее этого доброхота. – Смутное волнение начало овладевать судьей.

– Коротышка, с меня росточком, но крепкий, жилистый; безрукавка на нем еще была рваная, широкие штаны, пояс из кожи… борода, помню, редкая, словно выщипанная; да, голова у него все на плечо клонилась, словно с шеей что-то не так!.. И на поясе топорик болтался. А что, старший братец? Он – преступник? В розыске?

– Может быть, – задумчиво проговорил выездной следователь. – Все может быть. Если еще раз увидишь его – не вздумай подходить и мне обязательно сообщи!

Резко повернувшись, судья пошел в дом.

– Тоже еще – подходить! – фыркнула ему вслед сестра, но беззлобно, скорее копируя манеру старшей жены. – Ума покамест не лишилась! Небось и впрямь – разбойник! Даром, что ли, топор на поясе висел? С кем же это Вэнь связался? Может, коротышка его и избил?!

Это предположение отнюдь не показалось судье, расслышавшему сказанное сестрой, невероятным. Особенно если учесть, что описание таинственного незнакомца весьма напомнило выездному следователю человека, которого он однажды уже видел: главаря шайки в рваной безрукавке и с безумными глазами, готового разрубить судье Бао голову своей секиркой.

Правда, тот крепыш с топором был мертв. Судья собственными глазами видел, как преподобный Бань свернул ему шею.

Но тут доблестного сянъигуна прошиб пот – ему пришли на ум слова сестры: «…и голову как-то странно держал, все она у него на плечо клонилась, словно с шеей что-то не так…»

Судья вытер лоб, глубоко вздохнул, припомнил еще кое-что из того, что довелось ему видеть в последние месяцы; и понял: смерть крепыша в данном случае – обстоятельство несущественное…

Вроде муравьиного следа.

Старшую жену судья Бао застал у постели сына. С трудом сдерживая рыдания, та прикладывала травяную примочку к пострадавшей половине лица Вэня.

Первый Сын так и не пришел в себя, но лежал смирно, даже не стонал, только изредка улыбался кривой страшной ухмылкой и пытался поднять руки.

– Давно наш сын пристрастился к опиуму? – негромко осведомился судья.

Женщина вздрогнула, испуганно вжала голову в плечи:

– По-моему, уже больше месяца. Но я не уверена.

– Это началось после моего отъезда? Или до?

Молчаливый кивок.

Судья не стал переспрашивать. Понял – до.

Скрывали…

– Почему? В чем причина?! Отвечай!

– В прошлый раз он долго бредил, о мой господин… и я кое-что разобрала. Первый Сын никак не может забыть ту девушку, с красным платком.

– Бесовку?!

– Да, мой господин. Вэнь помнит ее такой, какой увидел впервые. А тот жуткий труп, что мы гнали персиковой метлой… Первый Сын, кажется, так и не поверил до конца, что это была она же! По-моему, он даже пытался искать ее, расспрашивал на улицах и базарах…

– Защити его, милостивая Гуань-инь! – прошептал судья.

– …С горя пристрастился к опиуму, – продолжила жена тихим и почти спокойным голосом; но Бао понимал, какой ценой дается ей это спокойствие. – Видел свою бесовку в грезах, улыбался, в чем-то пытался убедить… Я пробовала поговорить с ним, но Первый Сын ничего не хотел слушать! А ты, мой господин, был занят делом, и я не осмелилась тебя тревожить.

– Ясно, – бросил выездной следователь. – Первому Сыну отныне из дома ни ногой! Выздоровеет – найду ему порядочную жену! Нет, все-таки правы были наши предки, заключая браки без согласия жениха и невесты! Вот мы с тобой живем – и ничего: ты не вешаешься, а я опиум не курю. Или я не прав, и тебя тоже надо персиковой метлой?

И жена наконец нашла в себе силы улыбнуться.

– Ну, где здесь умирающий?! – раздался позади голос лекаря по прозвищу Семипилюльник, хорошо известного среди нингоусцев своей тактичностью.

– Скорпиона тебе в рот! – пробормотал в сердцах судья Бао и удалился.

Обедать судья не стал. Кусок не лез в горло! Стоит по делам отлучиться из города – и на тебе! В Нинго смута, сын сохнет по бесовке, курит опиум, а вдобавок кто-то, подозрительно похожий на покойного разбойника, приносит его домой, предварительно избив до полусмерти! Интересно, что еще хорошего успело произойти за время отсутствия выездного следователя?!

Дабы выяснить это, судья направился в свою канцелярию.

При виде входящего сянъигуна сидевший в его любимом кресле тинвэй Фу поспешил вскочить и поклониться. После чего, неприязненно покосившись на рассыпавшегося в любезностях и приветствиях Сингэ Третьего, увлек выездного следователя в заднюю комнату, предоставив рассыпавшемуся сюцаю собирать себя в одиночестве.

Новости явно были важными, а следовательно, ничего доброго предвещать не могли.

– Прошу простить мою дерзость, высокоуважаемый сянъигун, – надрывно шептал господин Фу, косясь на неплотно прикрытую дверь, – но за время вашего отсутствия на ваше имя пришло… пришла спешная депеша!