совпадать с материальной формой как контуром, а в другом — не иметь с ней ничего общего. Например, душа человека, животных и других живых существ. «…Душа живых существ (составляющая сущность одушевленного) есть соответствующая обозначению сущность — форма и суть бытия такого-то тела» (Метафизика, VII, 10). Наличие души — свойство завершенности тела, так как душа — энтелехия. «Душа есть сущность и осуществление какого-то тела» (Метафизика, VIII, 3). Душа — завершенность возможности жизни.

Существует несколько видов душ: растительная душа, животная душа и разумная душа, т. е. ум. Во всех случаях общим является то, что душа имеет причину движения в себе самой. Отличие растения и животного от камня состоит в том, что камень не может двигаться сам по себе, а животное и растение благодаря наличествующей в них душе могут.

Функции растительной души немногочисленны. Растительная душа позволяет питаться, расти, размножаться и т. п. Растение не может ощущать, не имеет возможности воспринимать окружающий мир.

Способность ощущать появляется у животной души. Функцией животной души является ощущение, и таким образом появляются страсти, аффекты, так как то или иное ощущение может нравиться или не нравиться, поэтому существо, обладающее животной душой, может радоваться или гневаться, раздражаться и т. п. Животные имеют также способность к перемещению в пространстве. Понятно, что животное не может существовать без питания и размножения, следовательно, в нем есть также и растительная душа.

Из всех живых существ, живущих на земле, только у человека имеется разумная душа. Растительную душу имеют все — и растения, и животные, и человек, животную душу имеют животные и человек, разумная же душа есть только у человека[69]. Так как душа — энтелехия тела, то без тела она не существует, но это касается растительной и животной душ. Со смертью тела растительная и животная души исчезают, остается лишь разумная душа. Поэтому души не переселяются, «душа не существует без материи» (Метафизика, VI, 1).

Говоря о душе, Аристотель выделяет разумную ее часть. Он говорит, что такая душа не энтелехия тела. Разумная душа вообще не связана с телом. Она существует отдельно от тела, так же как вечное существует отдельно от преходящего. Ум не имеет какого-либо органа в теле, в отличие от животных и растительных частей души, которые имеют орган — или орган познания, или орган питания, или орган размножения. Ум не имеет органа в теле. Наоборот, тело — орган разумной души. Душа повелевает телом, как рука орудием.

Со смертью тела, сопровождающейся исчезновением растительной и животной душ, ум не умирает, он живет вечно, так как он — форма форм. Он отделяется от тела и сливается с бесконечным умом в Боге. Человеческий ум — это не личность, а частица всеобщего мышления, мирового разума, который есть Бог.

Теория познания

Аристотель убежден в возможности познания истины и возражает тем философам, которые полагают, что познание истины невозможно. Основными его противниками являются диалектики и софисты. Положение этих философов о том, что относительно одного и того же возможны противоположные утверждения, приводит к абсолютно противоположному выводу — что относительно одного и того же невозможны вообще никакие утверждения: «…если истинно, что кто-то есть человек и не-человек, то ясно, что истинно также то, что он не есть ни человек, ни не-человек» (Метафизика, IV, 4). Кроме того, утверждения софистов опровергает сама жизнь, ведь никто в действительности этого не придерживается: «Если же все одинаково говорят и неправду и правду, то тому, кто так считает, нельзя будет что-нибудь произнести и сказать, ибо он вместе говорит и да и нет… А особенно это очевидно из того, что на деле подобных взглядов не держится никто: ни другие люди, ни те, кто высказывает это положение. Действительно, почему такой человек идет в Мегару, а не остается дома, воображая, что туда идет?» (Метафизика, IV, 4).

Аристотель убежден, что каждое положение должно быть доказано. Но если требовать доказательство для каждого положения, то можно уйти в бесконечность, а бесконечность не может существовать. Поэтому должна быть аксиома, на которой основывается все знание. Такой аксиомой, как мы помним, является аксиома непротиворечивости. Однако самому Аристотелю сложно избежать непротиворечивости при разработке теории познания.

С одной стороны, Аристотель убежден, что материальный мир существует реально, никакого отдельно существующего мира идей нет. С другой стороны, он считает невозможным научное знание о единичном, преходящем. Знание может быть только об общем. Тем более что это знание — необходимое знание, которое было истинным в прошлом, истинно сейчас и таковым будет в будущем. Как примирить существование единичных предметов и общего знания — именно эта проблема является основной проблемой гносеологии Аристотеля.

Познание начинается с чувственных восприятий. Человек стремится к знаниям, животное стремится к чувственным восприятиям, но сами по себе чувственные восприятия не дают знания. Для того чтобы чувственные восприятия стали знанием, нужна память. Чувственные восприятия могут повторяться, при помощи памяти они накапливаются в душе. Так человек приобретает опыт, т. е. многие воспоминания об одном и том же предмете: «Появляется опыт у людей благодаря памяти, а именно многие воспоминания об одном и том же предмете приобретают значение одного опыта» (Метафизика, I, 1). Например, врач лечит не болезнь, а конкретного человека, т. е. единичный предмет. Через опыт у людей возникает искусство: «Появляется же искусство тогда, когда на основе приобретенных на опыте мыслей образуется один общий взгляд на сходные предметы. Так, например, считать, что Каллию при такой-то болезни помогло такое-то средство и оно же помогло Сократу и также в отдельности многим, — это дело опыта, а определить, что это средство при такой-то болезни помогает всем таким-то и таким-то людям одного какого-то склада… — это дело искусства» (Метафизика, I, 1). Отличие опыта от искусства состоит в том, что «опыт есть знание единичного, а искусство — знание общего… Имеющие опыт знают „что“, но не знают „почему“, владеющие же искусством знают „почему“, т. е. знают причину» (Метафизика, I, 1). Искусство — это знание об общем, и поэтому оно более ценно, чем опыт, хотя искусство — это все же не совсем наука и менее ценно, чем она, ибо искусство практично, а наука — нет. Более ценно то знание, которое желательно ради него самого и для познания, нежели то, которое желательно ради извлекаемой из нее пользы. Именно поэтому началом мудрости является не практическая польза, а просто стремление к знанию, удивление перед неизвестным: «…и теперь и прежде удивление побуждает людей философствовать» (Метафизика, I, 2).

Отдельное внимание уделяет Аристотель чувственному восприятию, которое он ценит очень высоко, ведь «все