Темные солнцезащитные очки скрывают его глаза, поэтому трудно понять, что он думает, но замечаю, как его челюсть напрягается.

— У меня есть информация о контейнере, который нужно перенаправить. Измени отправку, чтобы он оказался в порту Шанхая.

— Контейнер не входил в нашу сделку. Не стесняйся обратиться к своим айтишникам для решения этой задачи.

— Ты работаешь на меня. А значит, будешь делать все, что я скажу. — Он снимает очки и пристально смотрит на меня. — Сегодня мы работаем в другом месте. У тебя есть пять минут, чтобы взять ноутбук и добраться до машины.

— А что, если я откажусь?

— Не думаю, что ты захочешь играть со мной в эту игру. — Он снова надевает очки и уходит. — Пять минут.

Я сжимаю руки в кулаки и жду, пока его шаги затихнут, а затем направляюсь наверх, чтобы забрать чертов ноутбук.

Когда через пять минут выбегаю из особняка, Рафаэль стоит у внедорожника, держа пассажирскую дверь приоткрытой, как будто не сомневался, что я приду. Думаю, когда в твоих руках жизнь или смерть, а на кону жизнь чьей-то семьи, можно ожидать, что человек будет плясать под твою дудку. Черт возьми.

Я кладу ноутбук на заднее сиденье и прижимаюсь виском к окну со стороны пассажира, стараясь создать между нами как можно больше расстояния. Большую часть поездки мы движемся в полной тишине, петляя по пустынным узким дорогам, окруженным оливковыми рощами и широкими фермерскими полями. Постепенно среди холмов и долин этого живописного сельского пейзажа начинают появляться несколько деревенских домов. Рафаэль поворачивает на дорожку, ведущую к побережью и спускающуюся к очаровательной деревушке. Я опускаю стекло и рассматриваю старые домики, плотно построенные рядом друг с другом. Балконы, выходящие на улицу, усыпаны множеством ярких цветов, некоторые из которых каскадом свисают через перила и почти касаются земли. В воздухе витает манящий аромат. У дверей многих домов сидят пожилые женщины — одни в одиночестве, другие в компании — на шатких стульях или старинных креслах. Они наслаждаются жизнью? Или окружающим миром?

Мы проезжаем перекресток, когда Рафаэль резко тормозит, и ремень безопасности сильно сдавливает меня. Я все еще прихожу в себя, а Рафаэль высовывает голову в открытое окно и начинает кричать. Он так громок, что мне приходится зажимать уши руками, чтобы не оглохнуть. Но это не очень помогает.

— Ma che fai, stronzo?! — рычит Рафаэль, махая рукой на пикап, который остановился посреди перекрестка, преграждая нам путь. — Vaffanculo! Sei cieco? Madonna santa!

Водитель другой машины тоже высовывает голову и орет в ответ, в то время как мужчина рядом со мной продолжает выкрикивать, как я уверена, ненормативные слова. Снова бросаю взгляд на Рафаэля, с трепетом рассматривая его. Он совсем не напоминает хладнокровного убийцу, свидетелем чего я была прошлой ночью. Сейчас он ведет себя как обычный парень. Ну, очень сердитый парень, которого разозлило дорожное происшествие. Это… довольно мило. И чертовски привлекательно.

— Coglione! Mangia merda e morte, porca puttana! — рычит он, ударяя ладонью по рулю, затем нажимает на газ и проносится через перекресток, едва не пропуская грузовик.

— Testa di cazzo, — бормочет он, качая головой, а затем смотрит на меня. — Tutto bene?

Я смотрю на него, затем взрываюсь смехом.

— Не имею ни малейшего представления, что ты говорил последние пять минут, но это звучало впечатляюще.

На его губах появляется легкая улыбка.

— Ну, я сказал этому идиоту, чтобы он пошел на три веселых буквы, причем очень болезненным способом. Послал к черту, потому что он без царя в башке. Обозвал его мудаком и засранцем и крикнул, чтоб он подавился своим же дерьмом и сдох. Затем я спросил, все ли с тобой в порядке. — Рафаэль касается большим пальцем моего подбородка. — Ты в порядке, vespetta?

— Да, — вздыхаю я.

Рафаэль поворачивает налево и останавливается у старого одноэтажного дома. Большой кустарник или, возможно, небольшое дерево с яркими фиолетовыми цветами обвивает стены здания, его лианы переплетаются, создавая естественный навес над входной дверью. В тени этого укрытия, свернувшись в клубок на коврике, дремлет большая трехцветная кошка. На соседней скамейке сидит женщина лет восьмидесяти с длинной седой косой и вяжет. Увидев нас, она отвлекается от работы и внимательно смотрит на Рафаэля, пока он выходит из внедорожника и кладет солнечные очки на приборную панель.

— Я скоро вернусь, — говорит он, закрывая дверь.

Легкий ветерок растрепывает его волосы и задувает несколько темных прядей на глаза, пока он уверенно направляется к дому. Рубашка подчеркивает его широкие плечи и бицепсы.

Рафаэль напоминает мне мстительного римского бога, который каким-то образом переместился в наше время. Эта мысль усиливается из-за пистолета, который он заправил за пояс на спине. В памяти всплывает сцена прошлой ночи, где он весь в крови, и сердце начинает биться быстрее от тревоги.

Неужели он собирается расправиться с бедной старушкой?

Я хватаюсь за ручку двери и распахиваю ее. Мне не важно, какие у него могут быть к ней претензии, я не собираюсь сидеть сложа руки и наблюдать, как он убивает чью-то бабушку.

Я почти выхожу из внедорожника и готовлюсь броситься к ней, чтобы остановить его, когда Рафаэль приседает перед женщиной. Кажется, его появление не вызывает у нее никакого беспокойства. Улыбка озаряет ее лицо, когда она наклоняется вперед и начинает шептать ему на ухо.

Разговор продолжается почти пять минут. Женщина говорит, а Рафаэль слушает, время от времени кивая головой. Когда заканчивает, он выпрямляется и собирается уйти, но вдруг она хватает его за руку. Я в недоумении наблюдаю, как она целует костяшки его пальцев.

Женщина отпускает его руку, и их взгляды пересекаются. Она нахмуривает брови и молча смотрит на меня несколько секунд, затем что-то произносит и жестом указывает налево. Рафаэль качает головой. С ее губ срываются еще более серьезные слова на быстром итальянском, и она указывает на цветочный горшок у двери. В нем растет пышное растение с ярко-красными цветами. Вздохнув, Рафаэль смотрит на небо, затем подходит к горшку и срывает один цветок.

Мое сердце сильно колотится, когда он приближается ко мне и протягивает цветок.

— Это герань. Здесь ее считают почти сорняком, — говорит он. — Я знаю, что ты ее выбросишь, но бабушка настаивала.

— И почему ты так решил?

— Ты же выбросила орхидеи. Почему с сорняком ты поступишь иначе?

Я принимаю цветок из его рук.

— Подумай немного, и ты поймешь.

Поднеся цветок к носу, я вдыхаю его легкий сладкий аромат и сажусь на свое место.

— Так она твоя семья? — спрашиваю, когда Рафаэль садится за руль.

— Помощница