…И вот этот час настал, хотя, как и всякий живой человек, в глубине души «супермен» был уверен в том, что уж с ним-то ничего подобного никогда не случится. Но это случилось. Что тут поделаешь? На все есть воля Аллаха!

Однако… «Супермен» был прямо-таки ошарашен тем, сколь чудовищное действие произвел заурядный, пусть и болезненный, удар чужого ботинка по его ребрам. В своей жизни ему самому бить приходилось, и немало. Иногда даже очень жестоко. Пытая в горах Чечни попавших в плен русских новобранцев – сопливых пацанов, которые впервые в жизни взяли в руки оружие и которых, без какой-либо подготовки, кретинические политики и генералы кинули в пекло войны, он не раз потешался над их духовной немощью. Немногие из русских пленных являли хоть какую-то твердость духа. И это еще больше укрепляло «супермена» в убеждении, что все немусульмане – ничтожные слабаки, неспособные постоять ни за себя, ни за свою семью, ни за свою землю. А значит, они были недочеловеками и не имели никакого права существовать под небом.

Причиняли боль и «супермену», и иной раз даже довольно-таки сильную. Но всякий раз, стойко перенося ее муки, он все больше и больше убеждался в своей исключительности, в своем праве ради идей ислама причинять боль другим и даже отнимать их жизни. Боль от удара, нанесенного этим русским, была не самой сильной из того, что им было уже испытано. Но его вдруг ужаснуло другое. Он вполне определенно понял, что за чужаком, бесконечно ему ненавистным, тоже есть какая-то непонятная сила – несгибаемая и всесокрушающая. И подкреплена эта сила тоже какой-то идеей, совершенно чуждой фундаментализму, возможно, даже никак словесно не оформленной, но от этого ничуть не менее действенной и мобилизующей.

Он даже не смог уловить и осознать тот момент, когда его былая несокрушимая приверженность своим убеждениям, казавшаяся ему подобной гранитной скале, вдруг осела грудой рыхлого песка, а в теле появился животный страх неприятия боли. Только теперь он вдруг понял пытаемых и убиваемых им русских мальчишек, которые любой ценой жаждали избежать боли и сохранить свою жизнь. Только теперь до него дошло в самой полной мере, что именно они испытывали, деморализованные и обезоруженные солдатики, вдруг оказавшись в руках хмурых, безжалостных бородачей, которым были смешны их стоны и слезы.

Теперь и сам «супермен» на какой-то миг вдруг ощутил себя слабым, беззащитным мальчиком, которому очень хочется жить, а злой и жестокий чужак со взглядом разозленного тигра намеревается отнять его единственную жизнь. Подойдя к двери подвала – мощной, сработанной из толстой стали с кодовым замком, он попытался взять себя в руки и хоть каким-то образом противостоять молчаливому, бескомпромиссному прессингу русского. Но его попытка принять позу храброго и мужественного воина была мгновенно пресечена жестким, отрывистым ударом по почкам, отчего все его тело от пяток до макушки пронизала нестерпимая боль.

– Говоришь, в Чечне воевал против русских? – с чуть заметной, но страшной, многообещающей улыбкой спросил чужак. – Небось развлекался в бандитских походных борделях с отнятыми у родителей русскими девчонками и пытал русских пацанов? Совет тебе могу дать только один: не рыпаться и исполнять все, что прикажу. Иначе тебя, пса поганого, я голыми руками порву на части. Набирай код и открывай дверь! – свирепо приказал он.

– Нужен кодовый ключ… – с трудом выдавливая слова из внезапно пересохшей гортани, с некоторой даже мольбой в голосе известил совсем недавно «бесстрашный храбрец», безропотно проглотив брошенное в его адрес «vile dog».

Молча достав из кармана связку ключей, взятых у Керима, Лев сунул их в руки своего пленника. Тот непослушными руками выбрал из связки один, продолговатый, и, вложив его в подходящее по форме углубление на плате замка, ткнул пальцем в несколько кнопок. Спустя несколько секунд дверь, загудев, открылась сама.

– Иди вперед! – Гуров указал взглядом в сторону входа.

Он знал, что в таких местах возможны самые разные ловушки, и поэтому решил обезопасить себя с первых же шагов. Тот неохотно шагнул внутрь и остановился, со страхом и ненавистью поглядывая на своего пленителя. Лев, шагнув следом, с внутренней стороны двери выпустил в замок несколько пуль из отрывисто хлопнувшего пистолета. Из замка полыхнули искры, и где-то в толще стены сразу же умолкло гудение мотора. Пнув дверь ногой и убедившись, что теперь она уже гарантированно не закроется, превратив подвал в западню, он ткнул «супермену» в плечо набалдашником пистолетного глушителя. Тот, окончательно потерянный и морально уничтоженный, молча пошел вниз.

Помещение подвала с потолка заливал свет ламп, укрытых плафонами. Сам подвал представлял собой отделанное керамической плиткой помещение с рядами металлических шкафов, закрытых на кодовые замки. Но здесь явно степень защиты была гораздо меньшей, нежели на входе. Приказав «супермену» стоять не двигаясь, Лев нашел на связке ключей подходящий по форме лунки на плате замка и, вставив его туда, услышал тихий щелчок. Без труда открыв дверь шкафа, он увидел штабеля новеньких, в смазке, американских автоматических винтовок «М-16».

Краем глаза поглядывая за своим пленником, Гуров достал видеокамеру и сфотографировал содержимое шкафа. Затем проверил прочие. В соседнем оказалась всевозможная амуниция, далее – коробки с пистолетами, некоторые из них висели в кобуре, уже заряженные и готовые к бою. Затем шло легкое стрелковое оружие, наподобие израильских «узи». Отдельным штабелем в этом же шкафу лежали коробки с дудаевским «Борзом».

Когда Гуров заканчивал съемку шкафа с пистолетами-пулеметами, неожиданно он услышал сбоку звук быстрого, крадущегося шага. Не раздумывая, выхватил пистолет и резко, с уходом вправо и вниз, развернулся к «супермену» лицом. Он увидел своего пленника у шкафа с пистолетами. Выхватив один из них, тот вскинул оружие, целясь в сторону Льва. Два выстрела прозвучали почти одновременно. Один – как безобидный хлопок лопнувшего шарика, другой – оглушительный, бьющий по барабанным перепонкам, слышимый за пределами подвала.

Нырок, «на автомате» выполненный Гуровым, в который уже раз помог ему уйти от пули, выпущенной в него с каких-то десяти шагов. А вот «супермену» повезло меньше. Получив пулю в грудь, он повалился на пол, ощущая нестерпимую, жгучую боль, от которой перехватывало дыхание. Его тело, сразу же став непослушным, распласталось на полу. Но он еще был жив. Что-то пытаясь сказать, «супермен» с безграничной ненавистью взирал на своего погубителя и лишь беззвучно двигал посиневшими губами.

Понимая, что теперь отсчет пошел на секунды – выстрел могли услышать на первом этаже здания, – Гуров торопливо открыл последние два шкафа. В одном он увидел японские рации, сигнальные ракетницы, светошумовые и газовые гранаты, огнеметы и ящики с тротилом. В другом высились штабеля с базуками и зарядами для них, осколочные ручные гранаты и всевозможные мины.

Решение пришло мгновенно. Вскрыв ящик с маркировкой, которая свидетельствовала, что здесь хранится устройство, снабженное таймером, он быстро вставил в корпус мины лежавшие тут же элементы питания и, набрав на крохотном дисплее срок срабатывания три минуты, нажал на кнопку «ОК». На дисплее тут же запульсировал ромбик, извещающий о том, что устройство запущено, а вместо тройки возникла двойка, рядом с которой замигал обратный отсчет секунд.