Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Какая жестокая несправедливость!
— Нет, вы только подумайте! — посмотрела я на Геннадия Ивановича. Тот продолжал выслушивать доводы пользу моей невиновности. — Валерия столько лет отпахала в компании. У неё ни семьи, ни детей, только работа. Конечно, она заслужила этот пост, она ради него, можно сказать, вывернулась наизнанку. И тут появилась выскочка Беата. Она удачно переспала с кем надо и отхватила куш в виде поста директора по маркетингу. Но и этого ей показалось мало! Ещё и выцарапала себе должность коммерческого директора. Это в двадцать-то восемь лет! Видимо, у генерального директора «Фармаконики» совсем снесло башню.
— Видимо, — задумчиво произнёс подполковник.
Его взгляд затуманился. О чём он сейчас размышлял? Представлял, что же особенного творила в постели Беата, если мужики от неё теряли головы и слетали с катушек?
Ох! Лучше об этом и не думать.
Если и Константинов побывал в этом раю…
Но я вдруг вспомнила, как в самолёте Мартецкий, разговаривая с Ядвигой, обозвал блондинку «самкой тюленя». Что ж, гораздо приятнее думать, что Беата была самкой тюленя, а вовсе не горячей штучкой…
— Но с чего вы, Елена, вдруг решили, что Беату назначат коммерческим директором?
— У Беаты в сумке вы найдёте листок, заляпанный чернилами, а на нём — майнд-мэп.
— Что? — скривился подполковник.
Никому не нравится признаваться в своей неосведомлённости.
— Интеллектуальная карта, карта мыслей. Рисунок такой.
— Вы серьёзно? — искренне удивился сыщик. — Это даже интересно! И что же собой представляет карта мыслей блондинки? «Чёрный квадрат» Малевича?
— Очень смешно. Ха. Ха. Ха, — с презрением отреагировала я, но тут же спохватилась, что нужно вести себя подобострастно. Ведь от подполковника зависит моё будущее. Где я его проведу — на Мальдивах или в колонии строгого режима? — Ах, Геннадий Иванович, как вы остроумны!
— И что там с этой интеллектуальной, прости Господи, картой?
— Там на одной из пиктограмм Беата написала: «Я — ком. дир.». Дальше идут подпункты: «наряд», «речь», «перестановки» и что-то там ещё, я не помню. Мы сейчас посмотрим.
— И из этого вы сделали вывод, что Беату назначат коммерческим директором? — фыркнул сыщик.
— Конечно. Иначе зачем бы она продумывала наряд и собиралась писать речь?
— Что за речь?
— В честь назначения. Валерия в самолёте, кстати, усиленно делала вид, что сочиняет то же самое. Видимо, в «Фармаконике» принято выступать с благодарственным словом — спасибо за доверие, почту за честь, не подведу, буду служить верой и правдой. И так далее… Интересно, а когда Валерия поняла, что должность от неё уплыла? Когда конкретно это произошло? Но вы сами её об этом спросите. Мне-то она не ответит.
— Хорошо, вы меня убедили. Идёмте.
37. Аэропорт Кольцово. Разоблачение
Мы прошли пару метров по коридору и очутились в маленьком кабинете с серой офисной мебелью, где обнаружили Антона, любителя пирожков с морковью, не подающего признаков жизни. Парнишка спал на стуле, скрестив руки на груди и склонив голову. Дыхание его было беззвучным. Рядом на столе я увидела Беатину сумку с крупными металлическими побрякушками. Содержимое сумки было скрупулёзно упаковано в прозрачные пакеты — каждый предмет отдельно — и пронумеровано.
Геннадий Иванович выудил из коллекции лист с чернильным пятном, разрисованный и исписанный рукой Беаты, и отыскал зелёный квадрат с надписью «Я — ком. дир.». Шикарная блондинка действительно готовилась занять высокую должность. Теперь подполковник обязан быть признать, что мои рассуждения не лишены логики. Пусть скажет: «Елена, вы потрясающе наблюдательны!».
Но он только хмыкнул. Затем потряс за плечо молодого коллегу:
— Антоша… Просыпайся… Антон! Да что же это?
— Ребёнок в отключке. Оставьте его, Геннадий Иванович, идёмте скорее.
— Рота подъём! — безжалостно гаркнул подполковник, и бедный юноша подскочил на стуле, испуганно вытаращив глаза. — Вставай, Антон. Давай быстренько организуй понятых, бери ноутбук и подтягивайся следом за нами.
…В просторной комнате, ярко освещённой ледяным белым светом, я вновь встретилась с сотрудниками «Фармаконики» и двумя стюардессами. На длинном столе вдоль стены лежала наша ручная кладь, каждая сумка покоилась в отдельном контейнере из серой пластмассы — в эти контейнеры авиапассажиры складывают вещи в зоне досмотра. Фамилии владельцев были написаны на листках бумаги, вырванных из тетради в клеточку. В углу громоздились чемоданы.
На стульях в центре комнаты сидели (и даже почти лежали) подозреваемые. Кое-кто практически погрузился в состояние анабиоза, другие нервно оглядывали троих оперативников. Те караулили контейнеры с пожитками. В сумках то и дело принимался истошно голосить какой-нибудь смартфон. Мой тоже бойко отыграл приятную мелодию. Я едва не рванула на звук — скорее, скорее, схватить, ответить!
Кто мне звонит?
Константинов?
Или это Натка названивает из Монпелье — беспокоится, почему мамаша не отчиталась о мягкой посадке. А я не успела сделать ни одного звонка, замешкалась. Едва самолёт приземлился, в салон влетели, словно ястребы, парни в штатском, молниеносно отобрали у нас вещи и выхватили из рук телефоны.
Моё появление в компании подполковника произвело фурор. Видимо, публика уже устала строить догадки, почему меня — посторонний элемент в этом трагическом пазле — допрашивают дольше всех.
Едва мы с полковником возникли в комнате, всё сразу пришло в движение. Зашевелились и заволновались все — даже те, кто минуту назад выводил рулады носом, раскинувшись морской звездой на стуле (профессор), или умиротворённо спал, привалившись к коллеге (Ира и Мартецкий).
Я отметила, что в качестве подушки хитрый Мартецкий использовал именно Иру, а не свою подружку Ядвигу. Оно и понятно — гораздо приятнее спать на пышном плече Ирины, чем на стройных костях Ядвиги.
Я вспомнила, как Константинов однажды сладко уснул в аэропорту на моей подруге Насте — рейс задержали на пять часов. Да, не на меня он прилёг, а на неё. Изменник! А всё потому, что Настя является счастливой обладательницей сорока лишних килограммов. Она пухлая, как хомячок. А я, если чем и обладаю, кроме неземной красоты, так это хорошим метаболизмом и пристрастием к фитнесу. Поэтому со своей подругой Настей конкурировать не могу…
Итак, народ встрепенулся, ожил, начал обмениваться удивлёнными взглядами, по комнате прокатился пыльным комом многоголосый вздох, раздалось вопросительное бормотание.
Сотрудники, охранявшие барахло авиапассажиров-неудачников, подвинулись, пропуская нас с командиром к столу. Появился Антон в сопровождении понятых — двух сотрудников аэропорта.
Я ни на кого не смотрела, меня интересовала только сумка Валерии.
Решалась моя судьба. А вдруг однокурсница уже избавилась от улики?
Но тогда ей придётся объяснить, куда она
