– Мефодий, у тебя шрам на животе есть?

– Аппендицит, что ли?

– Большой такой, горизонтальный, выше пупка.

– Нету.

Ну и хорошо, подумал я. Лишнее подтверждение того, что мы с ним разные. Меня Алена бросила, а его – нет. Да и Куцапов теперь вряд ли предложит совместный бизнес. И не надо. Но почему он простил мне раскуроченную машину?

– Пустышка, – подытожила Ксения, когда мы вышли на улицу. – Придется жить с тем, что имеем.

Имели мы всего ничего: побочную ветвь развития, которая, отделившись от основного ствола, повела древо истории куда-то вкось. Вероятное стало реальным, а реальное?.. Чем стало оно – тенью? Призраком несбывшегося, смутным отпечатком ложной памяти?

Где и когда произошел вселенский сбой, как теперь вычислить переломную точку? Для этого понадобится огромная команда историков, математиков и черт знает еще кого. Даже если удастся их найти и собрать вместе, придется им объяснять, «как должно быть», а для этого хорошо бы хоть что-то понимать самому.

Спустился осенний непроницаемый вечер, однако фонари не зажглись. Движение продолжалось, но перестало быть таким шумным и суетливым, как днем. Мимо брели историки, математики и все прочие. Подойди к любому и расскажи, что ему ничего не угрожает, что его страна – не оккупированная территория, а Великая Империя, правящая миром.

Они не поверят. И будут правы, потому что это застряло где-то позади, в сказочной жизни под названием «первичная версия». Что же остается?

– Нет. Будем дырявить время столько, сколько потребуется, – хоть до Наполеона, хоть до динозавров. Пока не…

Я замялся, раздумывая, что именно «пока», однако закончить мне не удалось: воздух сзади неожиданно сгустился и ударил по затылку. Тело сразу стало невесомым, и я начал взлетать, но почему-то очутился на земле. Кто-то аккуратно придержал мне голову, чтобы я не треснулся об асфальт. Потом меня встряхнули, перехватили под мышки и поволокли спиной вперед. Пытаясь поймать точку опоры, я начал перебирать ногами, но земля была слишком низко.

– Ты дергалками, слышь… не дергай, – сказали сверху.

Ксению тащили быстрее, поэтому мне были видны лишь ее ботинки, взрыхляющие каблуками сырой грунт. Нас волокли не к проспекту, а в обход, через маленький загаженный садик. Что нас ожидало по ту сторону дома, я не знал, но примерно догадывался.

Из темноты возникла новая фигура и, заведя мои ладони за спину, сухо щелкнула чем-то металлическим. Запястьям стало холодно, а руки оказались склеенными в одну вывернутую, никчемную конечность. Потом меня перевернули на живот и обшарили карманы – более профессионально, чем патруль ООН, но все же не так ловко, как оперативники Федорыча. Кажется, я стал настоящим знатоком ареста. Браво.

Меня поставили на ноги, и я, наконец, осмотрелся. Повсюду была непроглядная тьма, в которой выделялось лишь светлое лицо Ксении. Три широких силуэта сливались с деревьями и становились заметны, только когда начинали двигаться.

– Что вам надо? – В меру дерзко спросил я.

– Ты, слышь, помалкивай, – ответил тот же голос.

Затем кто-то коротко свистнул, и к нам, сминая кусты, задом подъехал джип, такой же черный, как и все вокруг.

Салон был перегорожен неровной решеткой, а окна в заднем отсеке грубо заварены толстыми листами железа. Скамеек в тюрьме на колесах не было, и Ксения опустилась на пол, скрестив ноги по-турецки. Двигатель мягко зашелестел, и мы тронулись. Лампочку в салоне не включили, но в блеклом свете приборной доски было видно, как два похитителя снимают черные маски. Привыкнув к темноте, я разглядел, что двое других – водитель и тот, что сидел рядом с ним, ни в каких масках не нуждаются. Они были неграми.

Джип миновал садик и выехал в узкий переулок. Ни машин, ни пешеходов здесь не было, беженцы, давившиеся на магистралях, будто забыли о его существовании.

– Как насчет повторного сеанса? – Прошептал я.

Выпрыгивать на ходу со связанными руками казалось полным безумием, но ничего другого на ум не приходило, да и скорость была значительно меньше, чем в прошлый раз.

Ксения отрицательно покачала головой.

– Они взяли… кинопроектор? – Ужаснулся я.

– Слышь, ты! Я тебе щас такое кино устрою, – пригрозил чернокожий на переднем сидении. Из всей компании он был самым крупным и, похоже, самым злым.

– Куда вы нас везете?

Он грузно развернулся и погрозил мне толстым пальцем.

– Надо было ему кормушку залепить, – заметил водитель.

– Никогда не поздно, – отозвался пузатый, показывая мне широкий моток пластыря. – Слышь? Еще слово, и будешь дышать носом.

– Молчи, – шепнула Ксения.

Мы выбрались за город и поехали по темному шоссе. Что это была за дорога, я не понял. Луна истаяла до острого серпика и света совершенно не давала. Вглядываясь через решетку в окна, я видел лишь сплошную стену деревьев. Спидометр горел закругленным рядом символов, обрывавшимся на числе «85».

Внезапно машина вильнула в сторону, и справа взметнулся ослепительный столб пламени. Водитель вернул джип на свою полосу, и меня прижало к задней стенке. Тусклая радуга из фосфоресцирующих цифр начала клониться вниз, обрастая недостающими фрагментами: «90», «95», «100»…

– Слышь, дурень! Убьемся! – Воскликнул тучный негр, выставляя руки вперед.

– Чего расселся? Вызывай прикрытие! – Гаркнул водитель.

Здоровяк закряхтел, тщетно пытаясь нагнуться к ногам. Двое белых молчали и лишь беспокойно возились на заднем сидении, изготовив к стрельбе бесполезные на такой скорости пистолеты.

Впереди ухнул еще один взрыв, на этот раз – ровно посередине дороги. Сворачивать было некуда, и водитель ударил по тормозам. Мы влетели в опадающий огненный цветок, и через секунду послышался адский вой рвущегося железа.

– Эй, сзади! Держитесь! – Бросил пузатый, так и не найдя рацию.

Я почувствовал, что джип заваливается набок. Это продолжалось долго – гораздо дольше, чем он мог проехать на двух колесах. Машина давно должна была опрокинуться, но она продолжала плавно переворачиваться, будто находилась в невесомости.

– Тут скоба, хватайся! – Крикнула Ксения.

Пламя уже иссякло, и салон забил густой, едкий дым. Тьма, резь в глазах, судорожный поиск чего-нибудь выпирающего, во что можно было бы вцепиться, и ощущение полета – знакомое и от того вдвойне жуткое.

– А-а! Маму-папу! – Заорал, не выдержав, кто-то рядом, и его растянутое «у-у» влилось в длинный, надрывный скрежет.

Джип упал на дорогу, и этот момент я еще помнил – значит, был жив. Машина покатилась – теряя по пути крылья, колеса, никелированные пороги – превращаясь в железного колобка, который ушел от всех, кроме радиоуправляемой мины.

Шесть тел – четыре в мягком салоне и два в квадратном металлическом коробе – летали, сталкивались, бились о стены, как горошины в погремушке, и нельзя было понять, кому повезло больше: нам с Ксенией или похитителям, проламывающим грудные клетки о спинки сидений.