– Почему бы тебе не засунуть пистолет куда подальше и не спустить курок, ублюдок? Я не трус, стреляющий в союзника! – рявкнул я в ответ.

Он усмехнулся.

– Ты никогда не будешь нашим союзником, Уайт. Ты и любой другой грязный байкер хороши только для одного: истекать кровью у наших ног.

– Неужели тебе и правда так нравится слово «грязный»?[4] – Я попытался выстрелить в него, но всякий раз, когда выглядывал из-за капота, пули летели в меня с обеих сторон.

– Не стоило тебе прикасаться к итальянской женщине. Любой, кто делает это, умирает. Ты не разрушишь уклад мафиозного клана Семьи.

Прежде чем я успел что-то возразить, на меня упала тень. Димо направил на меня пистолет, растянув губы в уродливой ухмылке. Я резко вскинул ноги, ударив каблуком сапога по его яйцам, чувствуя тошнотворное удовлетворение при виде мучительной боли на лице Димо.

Он вскрикнул, и выстрел попал в колесо над моей головой. Задыхаясь, Димо рухнул на колени, мотая головой и сжимая яйца одной рукой. В другой он до сих пор держал пистолет, но не был в состоянии прицелиться.

Мне ничего так сильно не хотелось, как убить ублюдка, но я не мог. Мне нужны ответы: надо выяснить, кто хотел моей смерти. Тем более если за этим стояли Амо или Лука. У меня появилось предчувствие, что это они. Поцелуй Марселлы на вечеринке стал последней каплей, и теперь Витиелло хотел срочно убрать меня с дороги.

Иначе зачем он послал меня с опасным заданием именно после вечеринки?

– Тебе повезло, – прорычал я, выстрелив Димо в руку, стискивающую пистолет, и головорез уронил оружие.

Я врезал ему по лицу, и Димо потерял сознание. Кровь капала из его носа, а пальцы все еще сжимали яйца.

Прогремел выстрел.

Я опустился на колени и снова выглянул из укрытия.

Пеппоне тянул время, чтобы занять лучшую позицию. Пуля прошла над моей головой. Поднявшись на ноги, я побежал, пытаясь нырнуть за старую фермерскую сельскохозяйственную технику. Резкая боль пронзила затылок, но я не останавливался, пока не попал в сарай.

Я прикоснулся к затылку, а потом посмотрел на свою окровавленную ладонь. Должно быть, это Пеппоне, если я правильно прикинул направление пули.

И теперь я оказался в ловушке долбаного сарая.

Глава 18

Мэддокс

Подкравшись к двери, я рискнул выглянуть. Пули врезались в старую древесину сарая. Я пригнулся от череды выстрелов, упав на сено. Поднялась пыль, ослепляя глаза и попадая в рот, затрудняя дыхание. Черт! Уже невозможно ничего разглядеть.

Я протер глаза и сплюнул. Теперь я понял, почему ублюдок Пеппоне настоял на том, чтобы я отдал ему телефон. Он хотел помешать мне вызвать подкрепление. Но кому я бы позвонил? Я понятия не имел, кому мог доверять в Семье. И я бы перерезал себе горло раньше, чем позвонил Марселле и подвергнул ее опасности. Хотя она бы сумела уговорить своего старика спасти меня.

У меня нет союзников.

Люди, которых я когда-то называл братьями, либо желали моей смерти, либо погибли, либо не стали бы рисковать жизнью ради меня – особенно после того, что я сделал.

Возможно, Грей помог бы, позвони я ему, но он находился слишком далеко, и даже если бы оказался рядом… Однажды я рисковал его жизнью, но не стану поступать так снова.

А что насчет Луки или кого-то другого из семьи Витиелло?

Мысли о Луке только создавали риск вызвать во мне слепую ярость, поэтому я отбросил их в сторону. Еще будет время узнать, кто хотел меня убить. Для начала мне нужно выжить, что довольно сложно.

На какую-то безумную секунду я подумал позвонить Гроулу, но он был человеком Луки до мозга костей и, вероятно, покончил бы со всем этим после разговора со мной.

Но сидеть в сарае, как индейка перед Днем благодарения, в ожидании резни? Ни за что.

Если они хотели, чтобы я стал покойником, им придется драться со мной насмерть. Не собираюсь, мать вашу, упрощать задачу. Я вернусь к Марселле, как и обещал, и буду трахать ее сладкую киску всю ночь.

Позволив взгляду блуждать по сараю, я обнаружил мотоцикл под желтовато-белым брезентом. Я снял пыльный чехол, под которым оказался старый байк с прицепленной коляской. Вот мой шанс выбраться отсюда без пули в голове – если мотоцикл все еще работает. Я не заметил никаких явных повреждений, кроме того, что он старый.

Я сел на байк, который скрипел так, словно вот-вот развалится. На этом малыше давно не ездили.

– Давай, будь умницей, – пробормотал я и принялся возиться с проводами. В итоге, чтобы их замкнуть, я потратил чертову уйму времени. В последний раз я делал что-то подобное, будучи подростком, когда Эрл не разрешил мне покататься на одном из клубных байков.

Я разбил мотоцикл, повредил запястье, а Эрл сломал мне пару ребер, избив в качестве наказания.

Мне потребовалось пять попыток, чтобы залить двигатель, и байк многообещающе завибрировал. Уровень топлива был опасно низким, но я не собирался наматывать километры на этом байке. Мне лишь нужно выбраться отсюда живым. Несмотря на то что я ненавидел шлемы, все равно схватил грязный защитный убор и напялил его. Я сомневался, что он выдержит меткий выстрел, но он мог предохранить от пролетающих пуль.

Шлем пропах застарелым потом, а от пыли, собравшейся внутри, у меня ужасно чесался нос. Может, во время приступа чихания я разобьюсь на мотоцикле и умру таким нелепым образом.

Я покачал головой и яростно усмехнулся. Черт, Марселла, что ты со мной сделала?

А потом я нажал на педаль газа, и мотоцикл рванул вперед. Он тарахтел и трясся, словно пытался спихнуть меня, но я протаранил двери сарая, почти потеряв равновесие, и громко расхохотался. Это напомнило мне дикие подростковые годы. Поистине сумасшедшие.

Но смех стих в тот момент, когда в мою сторону снова полетели пули.

Низко склонившись над рулем, я ускорился, бросившись на «Кочевника», прятавшегося за тачкой, который наставлял пистолет прямо на меня. Увидев, что я мчусь на него, байкер принял роковое решение развернуться и бежать, вместо того чтобы продолжить стрелять. Как и ожидалось, он двигался слишком медленно, а следовательно, оказался легкой мишенью. Коляска столкнулась с его голенями. От удара я чуть не перевернулся, но сумел быстро взять под контроль мотоцикл.

«Кочевник» катался по земле со сломанными ногами. Несколько пуль попало байкеру в голову и верхнюю часть тела, прежде чем я смог решить, сохраню ли ему жизнь для допроса