Где-то в деревне залаяла собака. Магия, феи – что за чушь…

Уилл. Как ни старался Джекоб это забыть, но снова и снова видел его перешагивающим через трупы в забрызганном кровью гоильском мундире. Если арбалет и в самом деле у брата, дать оружие ему мог только Игрок. Что он рассказал Уиллу и почему Уилл так стремится убить Темную Фею? В конце концов, она в свое время отпустила его живым.

– Джекоб?

Лиска. Он видел сквозь ивовый занавес, как она приближается к ним по дороге. Красная Фея уже подняла руку, но он схватил ее за запястье.

– Тронь хоть волосок на голове Лисы, и я сам всажу стрелу в грудь твоей Темной сестры.

– Джекоб?

Судя по голосу, Лиска беспокоилась.

– Ты забудешь ее, как и меня, – прошептала в ответ Красная Фея.

Но руку опустила.

– Я слышала, сестра направляется в Москву, – продолжала она. – Как видно, хочет предложить царю свои услуги. Жизнь так ничему ее и не научила.

Она раздвинула ветви и шагнула в сторону озера. Джекоб пошел следом. Она оглянулась на него в последний раз, прежде чем ступить в воду. Сожаление, гнев, тоска – сколько всего было в ее взгляде. Быть может, и просьба не забывать ее.

Увидев Фею, Лиска остановилась как вкопанная.

– Стой где стоишь! – закричал Джекоб.

Но она, конечно, не послушалась.

– Береги сердце, лисья сестра, – обратилась к ней Фея. – У меня его нет, но он умудрился разбить и несуществующее.

В этот момент на дороге появился Сильвен.

– Не смотри на нее, – прошептала Лиска.

Но было поздно. Глаза Сильвена расширились, как у маленького ребенка. Миранда улыбнулась ему, погружая ладони в воду. Пышное, как роза, платье намокло и отяжелело.

– Чего ты боишься? – крикнула Миранда Джекобу. – Ты раздобыл арбалет, чего им еще от тебя требовать? Неужели ту жалкую плату? Ты рассчитаешься, если только они вернутся.

Вода уже сомкнулась вокруг ее плеч, потом исчезло красное платье и волосы.

– Куда она?

Сильвен выглядел растерянным, но, во всяком случае, дар речи не утратил. Многие мужчины немели и глохли от одного только взгляда Феи. Еще больше теряли рассудок. Лиска переводила взгляд то на Сильвена, то на Джекоба, словно желала удостовериться, что оба пережили неожиданный визит без роковых последствий. У нее были все основания в этом сомневаться. После первой встречи с Феей Джекоб пропал из ее жизни на целый год.

– Ты слышала, что она говорила насчет сестры? – спросил Джекоб.

Лиска кивнула.

– Мы едем в Москву, Сильвен. Аркадия и Онтарио подождут.

Москва не только город тысячи золотых куполов. В запасниках варяжского царя магических вещиц побольше, чем у лотарингского Горбуна.

Нежаркий июньский день клонился к вечеру, когда путники въехали в Москву. Лисьих и куньих шуб на улицах было как зимой в Шванштайне, но золотые маковки церквей, казалось, согревали даже холодный северный ветер, а яркие фасады, зеленые, мятного оттенка, и горчично-желтые, так и дышали Востоком.

В первый раз Джекоб приезжал сюда, еще будучи учеником Хануты. Тогда они разыскивали магическую куклу, некогда принадлежавшую прекрасной волшебнице Василисе. Но Ханута уже за завтраком перебрал варяжской картофельной водки, поэтому по московским улицам Джекоб отправился бродить один. С тех пор он не встречал ничего похожего на варяжскую столицу ни по ту, ни по эту сторону зеркала.

Варягия – страна полуночная, закатная и восточная одновременно. Чувствуется в ней и что-то южное, несмотря на то что воздух здесь уже в сентябре пахнет снегом. Один из последних царей, Владимир Друг Медвежий, увлекался итальянским искусством и перестроил целые улицы по образцу венецианских. Но в сердце Москвы – Восток. Драконы на ее крышах будто только что прилетели из Друкхула, а золотые кони, расправившие крылья на дворцовых фронтонах, напоминают о бескрайних тангутских степях. Что с того, что даже весной на московских мостовых попадаются трупики замерзших варяжских дупляков – «малых», как их здесь называют? Здешние бюргеры забывают о суровом климате в жарко натопленных банях, где грезят о беломорских пляжах и жарком константинопольском солнце.

В тот раз Джекоб предпочел бы задержаться в этом городе подольше, но Ханута, как это часто с ним случалось, внезапно изменил маршрут, прослышав в одном из местных кабаков о волшебном молоте из страны Суома. Тот молот они продали одному гольштинскому князю, взяв с него целое состояние, а вот Москву Джекоб увидел лишь много лет спустя.

Перед тем как сесть в поезд, Ханута телеграфировал об их прибытии одному своему знакомому.

– Алексей Федорович Барятинский обязан мне жизнью, – объяснил он на весь вагон в ответ на вопрос Сильвена. – Когда-то я спас его от зубов бурого волка, теперь пришло время взыскать долг.

В те времена Барятинский был всего лишь самозваным сыном обанкротившегося провинциального дворянина, но потом разбогател на поставках оружия во время Черкесской войны, так что нежданные гости вполне могли рассчитывать на достойный прием.

Предыдущие встречи со знакомыми Хануты не оставили у Джекоба приятных воспоминаний, но выбора не было: не имея заработка, оплачивать гостиницу путники не могли. Джекоб попробовал было залатать волшебный платок, столько лет снабжавший его золотыми талерами, но даже самые известные из украинских мастериц с сожалением качали головой. Чтобы заполучить этот платок, Бесшабашному когда-то пришлось поцеловать одну ведьму в обжигающе горячие губы. Теперь придется добывать новый.

Телеграмму Барятинский получил. В роскошном здании нового вокзала, куда путники сошли с поезда, их уже поджидал ливрейный слуга князя. На вопрос Джекоба, не объявлялась ли в городе Темная Фея, он истово перекрестился и выразил надежду, что «ведьма», превратившись в стаю черных мотыльков, уже упорхнула в Константинополь. Московские газеты, напротив, наперебой верещали, что Фея вот-вот нанесет царю визит. Ханута достаточно знал кириллицу и понимал по-варяжски, чтобы разбирать газетные заголовки: «Темную Фею ждут на балу в царском дворце», «Темная Фея всего в дне пути от Москвы», «Темная Фея уже здесь и скрывается в кремлевских палатах».

Пробираясь сквозь вокзальную толкотню к княжеской карете, Джекоб поймал себя на том, что высматривает в толпе Уилла и его спутника. Бесшабашному казалось куда важнее оградить младшего брата от мести гоила, чем спасти Темную Фею. Но полные страха глаза Миранды не шли у него из головы. Игрок давно не давал о себе знать, однако закопать карточку Джекоб так и не решился. Он признавался себе, что боится разорвать эту последнюю ниточку, связывающую его с эльфом.