сотрудника по службе куда скорее, чем то случилось бы по выслуге лет, и решающим фактором, определяющим дальнейшую карьеру этого сотрудника, часто являлись его личные взаимоотношения с начальством [Свод законов 1857, 3: 665].

Данные источников свидетельствуют о том, что министерское руководство и сами министры регулярно вмешивались в планомерный ход карьеры своих подчиненных. Сама возможность подобного вмешательства – безусловно, наравне с карьерным ростом талантливых служащих – благоприятствовала и разного рода злоупотреблениям. То, каким образом законы применялись и обходились, а также как с начала 40-х годов чиновники из нашей выборки достигали высоких министерских постов, мы можем проиллюстрировать, подробнее изучив темпы их продвижения по службе. Примем чин IX класса (титулярного советника, эквивалентного капитанскому чину в армии) за отправную точку успешной чиновной карьеры. Именно с этим чином студенты элитных учебных заведений зачислялись на службу. Для тех же, кто вступал в службу в чине X, XII или XIV класса (XI и XIII классы не использовались), производство в IX класс означало окончание периода ученичества и открытие тех же дверей, которыми пользовались уже имевшие данный чин. Юридической предпосылкой к занятию интересующих нас должностей при Министерстве внутренних дел являлся чин V класса – статского советника, соответствовавший военному званию полковника или генерал-майора. Согласно системе повышений, основанной на служебном стаже, периоды выслуги для четырех чинопроизводств с IX до V класса составляли 15 лет. Если также предположить, что все четыре производства имели место «за заслуги», то с каждого периода выслуги мы можем дополнительно вычесть по году, получив в итоге одиннадцатилетний срок. То есть закон давал возможность достичь чина V класса еще вполне молодому человеку, особенно если свою служебную карьеру тот начал в чине титулярного советника (IX класса). Среднее же время достижения V класса при начале карьеры с IX среди 62 чиновников, по которым у нас имеются данные, составил 10,9 лет. Кроме того, практически все из них в течение следующих двух-трех лет были произведены и в следующий чин – действительного статского советника (IV класса, который, мы помним, присваивался безотносительно выслуги, с одобрения царя). Не меньше половины (а часто и все) из четырех необходимых для достижения V класса повышений у всех 62 чиновников имели отметку «за выдающиеся заслуги». Но еще более впечатляет то, что срок в 10,9 лет, уже преодолевший минимальную «законную» отметку, был лишь «средним» значением. Мы имеем по крайней мере 24 примера даже более скорого прохождения пути с IX по V класс в диапазоне от шести до десяти лет: так, скажем, Маков преодолел дистанцию за шесть лет, Барыков – за семь, Заика – восемь, Пален – также восемь, а Шумахер – за девять лет.

Столь стремительный карьерный рост не был сугубой особенностью МВД, ибо многие чиновники начинали свою службу в иных ведомствах. Однако возросшее давление на государственный аппарат, и особенно на министерства, после Крымской войны (и последовавшего вскоре освобождения крестьян) отразилось значительным увеличением числа «ускоренных» повышений в валуевский период (1861–1868). Хроническая нехватка квалифицированных управленцев не могла быть восполнена лишь за счет постепенного притока очередного поколения выпускников элитных заведений. Предъявляемые министерству требования возрастали почти что в геометрической прогрессии, отчего министры предпочитали все более избирательно придерживаться формальных аспектов «Устава о службе гражданской».

Существовали и еще два момента, дававшие министрам известную свободу маневра применительно к излишнему формализму закона, требовавшего соответствия чина классу занимаемой должности. Прежде всего, министерский служащий мог занимать должность на два класса выше своего чина. Подобное решение оставлялось за министром и принималось «по [его] усмотрению действительной нужды». Можно было к тому же произвести сотрудника в чин классом выше занимаемой им должности, что позволяло в случае «нужды» назначить его и на еще более высокую должность. Более того, отнюдь не обязательно было юридически утверждать сотрудника в должности, чтобы тот мог отправлять должностные обязанности. В формулярных списках тут и там фигурируют «исправляющие должность». Такие особенности исполнения положений о гражданской службе помогают лучше понять завидную карьерную динамику успешных министерских чиновников: получив временное повышение, они и далее продолжали движение в том же направлении, не застревая на среднем уровне и уже более не спускаясь вниз [Свод законов 1857, 3: 360–369, 556]. Словом, для карьерного роста, по крайней мере в МВД, «временные нужды» являлись непреложным условием.

Но и это было еще не все: формулярные списки рассказывают о повышениях, нарушающих даже столь гибкие правовые нормы. Так, в ряде случаев чиновники целых пять раз повышались в звании за всего лишь пятилетний период. Подобные действия в обход замысловатого законодательства Российской империи вряд ли были чем-то исключительным для осуществлявших их министров. Стремясь достичь сколь-нибудь осязаемой эффективности или хотя бы для начала заручиться проверенными людьми, способными затем реализовать намеченный курс, министр, чье собственное положение было подчас весьма шатким, продвигал «умелых и заслуживающих доверия» сотрудников, которые могли бы содействовать достижению его политических целей. Такова была единственная альтернатива планомерной деятельности и штатным изменениям правительственных институций, не особенно реалистичным в правление Александра II[313]. Изнутри самой системы происходило давление, направленное на продвижение квалифицированных кадров, в особенности если те не имели политических амбиций либо были сторонниками режима. Впоследствии Лорис-Меликов постарается решить связанные с подобным подходом проблемы, призвав следовать новому бюрократическому духу в преддверии окончания Великих реформ.

Вместе с регламентацией повышений служащих в Своде законов расписывалась не менее замысловатая система наград и поощрений [Свод законов 1857, 3, 1154–1186; 1, 6: 1-869]. Так, за заслуги полагались ордена (каждый с рядом степеней и своим убранством), медали, знаки отличия, разного рода денежные премии и прочие награды – от земельных наделов до золотых табакерок. В формулярных списках нередко встречаются пометки об одобрении или благодарности за известные служебные заслуги как от министра, так и от самого царя. С наградой также вручались и определенные льготы, не имевшие, как правило, практического значения, но предполагавшие некоторые (и не всегда посильные для орденоносца) денежные затраты на медали или разного рода банты с лентами. Разовые или постоянные выплаты, надо думать, куда сильнее воодушевляли бы зачастую находившееся в стесненных обстоятельствах чиновничество.

Отчего же тогда существовали неденежные награды, а формулярный список любого успешного чиновника пестрит десятком-другим всевозможных поощрений? Ответ стоит искать в понятиях уважения и поощрения, значимых как для самого служащего, так и для окружающего его социума. Награда являлась непременным напоминанием пожалованному чиновнику и его коллегам о том, что он ценится руководством; если же чиновник не был удостоен ожидаемой награды, то это воспринимали в качестве симптома имеющихся проблем или карьерного застоя.