– А кровь?

– Что кровь?

– У вас на лице и шее кровь, – говорит она так, будто я через минуту испущу дух.

– Ничего страшного. Где тут можно умыться?

– Там, – показывает она на узкую дверцу рядом с выходом.

– Ваша новая знакомая в чувство не приходит?

– Увы, – вздыхает девушка.

А я отмываю над крохотной раковиной последствия встречи с руководителем смены и топаю в рабочий модуль для связи с боссом…

Российская Федерация, восточное побережье Байкала. Наше время

Пока Соменкова молчалива и послушна, но я не понаслышке знаю: «тихий омут» способен в любую секунду превратиться в «исчадье ада». И тогда нам придется изрядно помучиться.

Подсаживаюсь к монитору связного оборудования, вызываю платформу. Дежурный специалист отвечает почти мгновенно.

Интересуюсь:

– Горчаков далеко?

– Поблизости нет.

– Шумните, пожалуйста, по трансляции – пусть подойдет. Он мне срочно нужен.

– Одну минуту, – кивает инженер и берет микрофон.

Динамик вторит объявлением по громкой трансляции. Откидываюсь на спинку удобного кресла и жду…

На исходе дня все чаще дает о себе знать усталость: веки норовят закрыться, мышцы расслабляются сами собой. Неплохо бы сейчас подкрепиться и вздремнуть часиков десять, но… не тот случай. Надо закончить с делами и осуществить подъем.

Дабы не уснуть, гляжу на яркий свет и включаю слух. Где-то слева внизу гудят вентиляторы системных блоков, сверху из вентиляционной трубы с тихим шипением на свободу вырывается воздух. А справа в приоткрытую дверцу проникают другие звуки: в пятом модуле Реброва с Марининым заканчивают готовить к подъему документацию; я слышу, как женщина изредка отдает указания, а парень в ответ согласно мычит. Идиллия, да и только…

– Женя! Женя, ты меня слышишь? – заставляет очнуться голос босса.

Он чем-то встревожен. Подаюсь вперед – под зоркое око камеры.

– Я здесь, Сергей Сергеевич.

– У тебя все нормально?

– Да, пока жив и относительно здоров. Вы отправили вниз пловцов-охранников?

– Конечно! Они давно дежурят у выходов из лаборатории.

– Понял, спасибо.

– Доложи в двух словах обстановку.

Опять странности. Обычно генерал говорлив и требует того же от подчиненных. А тут сплошная интрига и спешка. Ладно, наше дело исполнять…

Вкратце обрисовываю ситуацию: Амбарцумян чудесным образом оказался живее всех живых, но я эту ошибку исправил; Паниной на борту «Ангара» нет; отсутствует и один из комплектов снаряжения с дыхательным аппаратом. А если присовокупить сюда и пропажу одного из двух буксировщиков – картина становится ясной, как солнечный день на Сицилии.

Секунду подумав, Горчаков переспрашивает:

– В смерти Амбарцумяна уверен?

– Абсолютно. Я лично приложил к этому руку. Вернее, высоковольтный кабель.

– Тебе не показалось, как в прошлый раз?

– Нет-нет. Теперь его смерть не подлежит сомнению.

– Что ж, это только подтверждает мою версию, – бормочет генерал, нащупывая губами сигаретный фильтр.

Настораживаюсь:

– Какую версию?

Он щелкает зажигалкой, выпускает пару клубов дыма. И, наклонившись к камере с микрофоном, уточняет:

– Ты в отсеке один?

Оглядевшись по сторонам, киваю:

– Один.

– А где остальные?

– Скобцева готовит к выходу Соменкову. Реброва выполняет распоряжение Иноземцева: собирает документацию; Маринин ей помогает.

– Женя, – шеф почти вплотную приближается к камере, – ты, считаешь, что всю эту кашу заварила пропавшая Панина, верно?

– Естественно, – пожимаю плечами. – А кто же еще?

– Слушай внимательно, Евгений, – буквально шепчет он в микрофон. – Мне некогда объяснять всю логическую последовательность моих умозаключений, поэтому поверь на слово.

– Хорошо, – бормочу в ответ. – Я весь внимание…

Генерал открывает рот, но изображение на мониторе внезапно подергивается рябью, а голос тонет. Свет в модуле гаснет, и все оборудование выключается. Одновременно дает очередной сбой и неисправная лампа в центральном модуле.

М-да. Узнаю своего босса по извечному последнему штриху. По вишенке на вершине торта. А сразу сказать о главном атеизм не позволял?!

Чертыхнувшись, включаю фонарь и чешу переносицу указательным пальцем, стимулируя умственный процесс. А точнее, пытаясь понять, что хотел сообщить мне Сергей Сергеевич… Может быть, он считает виновницей «торжества» Реброву или Соменкову? Чушь полнейшая. Несколько секунд сижу неподвижно, прокручивая в голове неоконченный разговор с шефом…

Из задумчивости меня буквально выдергивает душераздирающий женский крик. Настолько громкий, что я невольно вздрагиваю.

* * *

Схватив автомат, выскакиваю в центральный модуль. Кричали здесь – в этом нет сомнений. Тем не менее в самой большой сфере пусто, если не считать тел, сложенных ровным рядком под краем овального стола. Издевательски подмаргивающая лампа периодически освещает безжизненное пространство. Мне показалось, что когда умолк женский голос, гулко ударила о проем одна из круглых дверей.

Люк в жилой модуль открыт. И из него выглядывает перепуганная Скобцева.

– Что случилась? Кто кричал?

Прикладываю палец к губам и знаком приказываю исчезнуть. Осматриваюсь. Из рабочего модуля я только что вышел – там никого. В секретном копошатся Реброва со старшим лейтенантом… Шлюз! Его дверка плотно прикрыта. Быстрым шагом направляюсь к ней…

Открывая замковый механизм, все еще теряюсь в догадках. Что хотел сказать мой босс? Кто орал благим матом?… Голос вроде похож на Реброву, но она спокойная тетка и при мне ни разу не орала. А голоса Паниной я вообще никогда не слышал…

Распахиваю дверцу, заглядываю в шлюз. Внутри небольшой сферы все по-прежнему, никаких изменений. Снаряжение, за исключением одного буксировщика, на своих местах; темно-зеленая байкальская вода поблескивает ровным зеркалом в отверстии открытого люка.

– По-моему, шеф окончательно спятил, – бегу к секретному модулю. – Дело показалось бы ясным даже с жуткого похмелья, а у него опять последовательности, умозаключения…

Однако возле входа в модуль ¹5 меня вдруг самого охватывает сомнение. Пару минут назад я собственными ушами слышал, как внутри возились с документами Реброва с Марининым. А теперь там подозрительно тихо.

Войдя в секретную часть лаборатории, растерянно останавливаюсь. Никого. Как же так?! Куда они подевались?!