Я поднялся на первый подземный этаж (там я и испытывал всё оружие, добытое за гранью перехода) и одел перчатки. В трепетном предвкушении я повторил действия персонажей фильма. Первая перчатка не исторгла никаких плазменных шаров — выплюнула синенький огонёк, который тут же потух, и перестала реагировать на моё присутствие. Вторая вообще расползлась по швам, едва я сжал кулак, и ссыпалась мне под ноги, горкой потрёпанных тряпиц. Супер оружие, стрелять не соизволило. Моё состояние в тот момент иначе как шоковое описать трудно — был момент, я подумал, что аппарат сломался и через пару минут я сам вот так на пол ссыплюсь горкой потрёпанного сырого мяса…, паника быстро прошла.

Я нашёл Алана и потребовал объяснений. Робот ответил чётко, спокойно, иначе видать не умел. Таинственная и непонятная «мировая ткань», суть и природу, которой профессор сам не понимал, а если быть до конца откровенным, так он и термин этот сам придумал, взяв из головы, что бы хоть как-то охарактеризовать феномен. Так вот ткань, которая мировая, материализовала вещи, согласуясь с законами обыкновенной и квантовой физики нашей Вселенной. Бластер, как энергетическое оружие, вполне мог существовать, стрелять и материализовывался в соответствии с возможными реалиями физики. Но, если вещь, приносимая сюда из-за экрана, никак в принципе не могла существовать или действовать в реальной вселенной так, как задумывалось в заэкранном мире, при переходе она материализовывалась с «ошибками». Что Алан имел в виду под ошибками, я не понял и потребовал объяснить. Лучше бы он промолчал.

Профессор заинтересовался феноменом всерьёз. Он вынес десяток вещей, которые полагал совершенно невозможной выдумкой (Алан этот момент дополнил комментарием — из них две прекрасно работали и в нашем мире, что едва не вызвало инфаркт у Влада). Так вот, большую часть вещей ждала судьба моих техномагических перчаток. Две рассыпались прахом, едва обретя материальность. Одна не материализовалась вообще никак. А с двумя приключилась беда. Добрый, травоядный, маленький и пушистый медведь, обладавший телепатическими способностями, едва оказавшись по эту сторону экрана, напал на профессора и едва его не убил. При вскрытии выяснилось, что мишка был абсолютно плотоядным зверем с неуёмным аппетитом — какой-то гормональный дисбаланс, сжигавший мишку изнутри. Вот так, шибко положительный зверёк с той стороны, нарисовавшись тут, мгновенно обратился кровожадным хищником. Второй предмет повёл себя ещё хуже — он взорвался во время материализации. Сила взрыва исчислялась в мегатоннах. Как профессор остался жив? Алан не знал и лишь подробно описал момент инцидента. Переход каким-то образом затянул в себя энергию взрыва. Тогда аппарат выгорел на четверть всей электронной начинки. Ручной ремонт аппарата занял почти месяц. Именно тогда, как пояснил Алан, Влад и занялся постройкой автоматического робота, для ремонта аппарата.

Почему Алан не сообщил мне об этом, когда я, несколько месяцев назад, пытал его насчёт вещей переносимых в реальный мир из за экрана? Алан дал потрясающий ответ на вопрос:

— Ваш вопрос был сформулирован однозначно. Вы не интересовались возможными инцидентами с отдельными, принципиально невозможными элементами.

Вот такие пирожки. С тех пор я очень подробно и ёмко формулировал вопросы, обращённые к Алану, и был предельно внимателен, к тому, что выношу оттуда…, к сожалению, не всегда. Но как-то проносило. Смертельных инцидентов не случилось ни разу. Толи нам везло, толи мы инстинктивно чувствовали, что тащить в наш мир нельзя ни под каким предлогом.

Кстати, я над этим не раз задумывался. Мог ли сам переход, этот туннель, изменить нас? Сделать нас, например гиперчувствительными к тому, что мы берём оттуда? Не знаю даже, Вася вот тоже размышлял над этим, но так и не нашёл никаких вразумительных ответов. А к профессиональным учёным, мы, по понятное дело, никогда не обращались.

По каким-то мне самому не ясным причинам, я долго опасался появляться там, за экраном, перед живыми разумными существами. Не знаю почему, может, боялся. Может, комплекс у меня такой развился или ещё что…

Почти год, я посещал лишь оружейные склады и места, где полно растений, животных, посещал и просто живописные места, которые нравились мне, но однажды, я всё же решился, войти туда, когда рядом будет находиться, живой разумный обитатель.

Эх…, в каких необыкновенных местах я побывал задолго до открытия Алайны, Примэс, планетарной системы Хольм!

Алайна — планета класса «А», наиболее популярный курорт Звёздной Федерации.

Примэс — планета класс «Г», туристический объект, знаменита пустыней Аллод и высокими горами. Пик Герольф, вершиной касается верхних слоёв стратосферы.

Планетарная система Хольм, галактические координаты содержатся в энциклопедии «Пригодные для жизни планеты Млечного пути» — 48 планет, 1 9 из них пр игодны для колонизации людьми, 7 для колонизации иными рас ами. На сегодня самая большая известная планетарная система Млечного пути. Справка бортовой системы.

Человеческая фантазия создала такие удивительные миры, что подобных некоторым из них, я так и не встретил в безграничном многообразии планет нашей галактики. Наверное, в тот год, я был по-настоящему счастлив. Впервые в жизни, мне не нужен был свист пуль над головой, что бы ощутить радость, эйфорию — впервые всё это приносил лишь живописный мир нетронутой человеком природы, окружавший меня со всех сторон…

Не отрицаю, я сильно размяк за тот год. «Пенсионерские» посиделки на скале в километре от водопада глубиной пятнадцать километров, любования пейзажем гор, вершины коих выходили в стратосферу, захватывали дух и разум, но, тем не менее, не давали всего, что было мне нужно. Ведь я так и не вышел на контакт с людьми или любыми другими разумными существами на той стороне экрана. Так что в ближайший городок я время от времени выбирался. Девушки, вино и водка, отчаянные драки с местным молодёжно-бандитским коллективом и тому подобные приключения — они требовались мне, и я получал их в городе. А, возвращаясь домой, отлежавшись, поправив здоровья, я снова спускался вниз…

Много ли людей в галактике могут похвастаться тем, что своими глазами видели восход сразу семи солнц? А я видел. Я стоял вытянувшись в полный рост и моего тела касались лучи всех семи светил…, никогда не забуду тот день. И многие из тех дней я буду помнить всегда. Я видел как над синими скалами, взошло чернильно-чёрное солнце! Я видел столкновение нашей галактики с туманностью Андромеды — видел, как бесподобное сияние тысяч сверхновых, окрасило ночное небо Земли в такие чудесные цвета, что и у Богов перехватило бы дух! Я шёл по выжженной межгалактической войной Земле. Я гулял по поверхности Марса, какой она была миллионы лет назад! Я видел такое, что не увидит больше никто и никогда. Я видел мир человеческой фантазии и касался его своими руками, дышал воздухом миров, родившихся в человеческом воображении!

Я видел сотни самых разных планет, до того, как первый межзвёздный корабль Земли, покинул пределы солнечной системы.

Но так ни разу и не решился на контакт с людьми тех миров.

Я сидел на вершине Олимпа и смотрел вниз, на горящую Землю. В этом мире, в этом фильме, Боги сошли на Землю и сразились с Титанами, призвав на свою сторону людей, и весь мир погрузился в огонь и тьму. Красивое было зрелище. Если смотреть на него с вершины Олимпа, покинутого Богами. Я как обычно, просто смотрел, любовался, собираясь вскоре уйти домой. И вдруг понял, что уже не сижу на камне. Сам не заметив, я встал и подошёл к краю пропасти, низом которой был пылающий адским огнём Тартар. Но я смотрел не в гиену огненную — я смотрел вперёд, туда, где Боги и Титаны месили друг друга, чем придётся. Я жаждал вступить в эту битву! Я чувствовал, как закипает кровь, как руки, уже не стороннего наблюдателя, руки солдата, ищут спадающий с плеча ремень автомата, которого у меня не было.