делал из мухи слона, когда я приходил. Это было место, где мне не нужно было беспокоиться о папарацци, фотографирующих меня. Прошлой ночью они уже достаточно натворили. Не покупал таблоиды, но мельком видел их заголовки, и все они включали меня. Большинство из них с Блейком и Эви, некоторые с Дакотой, когда она бросила свой напиток мне в лицо. Против последнего я не возражал. Первое приводило меня в бешенство, потому что я знал, что фотографии будут беспокоить Эви.

— Опоздал на пятнадцать минут, — заметил Марк, когда я скользнул в кресло напротив него. — До Эви Ксавье это было бы хорошо, но теперь я ожидаю большего. — Он уже заказал две бутылки темно-янтарного пива. Я поднес свою к губам и сделал большой глоток.

Марк внимательно посмотрел мне в лицо.

— Что происходит?

— Я облажался, — сказал я.

Марк взглянул на меня.

— Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю, — пошутил он и тут же посерьезнел. — Дело ведь не в Эви, верно?

Он говорил так, будто это его раздавит. Как Эви удавалось завоевать симпатии всех, кого она когда-либо встречала? Тренер, мои товарищи по команде, моя семья… Блейк. Все еще хотел ударить его по лицу за то, что он танцевал с Эви, за то, что он держал ее за бедра, за то, что пытался поцеловать ее. Он хотел ее, хотел того же, что и я для себя. Что, если Эви снова решит с ним встретиться? Или кто-то еще?

— Я переспал с ней, — пробормотал я, ставя стакан на стол и ожидая, что получу выговор.

Марк неодобрительно покачал головой, потом сделал большой глоток пива, оценивая меня так, словно я призналась в убийстве, а не в сексе.

— Ты можешь остановить этот разочарованный взгляд старшего брата? И так чувствую себя достаточно дерьмово.

— Почему же? — спросил он. — Ты переспал почти со всеми своими ассистентками и никогда не чувствовал себя дерьмово из-за этого, как и из-за других женщин, с которыми спал и от которых избавлялся, как от грязной тряпки.

— Эви не просто женщина. Она…

Марк с любопытством наклонился вперед.

— Она что?

Я нахмурился. Эви была важна. Имела большое значение для меня.

— Неважно.

Марк со вздохом отстранился и откинулся на спинку сиденья.

— Хорошо, значит, ты переспал с ней… но полагаю, ты не выбросил ее из своей квартиры сразу после этого?

Он начинал меня бесить.

— Я ее не выгонял. Она ушла на следующее утро, прежде чем я успел что-то сказать.

— Что, вероятно, было к лучшему, потому что ты, наверное, ни сказал бы ничего хорошо.

— Возможно, — согласился я, делая еще один глоток. Не был уверен, что сказал бы, но точно не то, что хотела услышать Эви.

— Если она уехала, может быть, все не так уж и плохо. Может быть, она хотя бы согласится продолжать работать на тебя.

— Я был у нее первым, Марк.

Его брови сошлись на переносице.

— Первым в чем?

— Ты ужасно медлителен для адвоката, — пробормотал я. Потом вздохнул. — Эви была девственницей.

Марк поставил бутылку и уставился на нее. Внезапно гнев охватил его лицо.

— Ты спал с ней, зная, что она никогда не была с парнем? Это низко, даже для тебя, Ксавье. Блядь. Даже твоя тупая задница, должна быть, поняла, что у нее есть чувства к тебе, и поэтому она хотела, чтобы ты был ее первым.

Чтобы Марк сказал «Блядь», он должен быть очень зол из-за Эви, и достиг своей цели. Я почувствовал себя еще хуже, что казалось едва ли возможным. Каждая женщина, с которой я был с тех пор, как переспал с Эви, заставляла меня чувствовать себя еще более виноватым. Они не были тем отвлечением, на которое я надеялся. Все, что они сделали, это показали мне, что Эви была единственной в своем роде.

— Не знал… вначале. А когда это понял, было уже слишком поздно.

Марк снова покачал головой. Он схватил пустые бутылки и встал.

— Принесу нам еще по одной порции. У меня такое чувство, что она понадобится нам обоим.

Он вернулся с двумя бутылками, наполненными почти черной смесью.

— Темный эль. Шоколадные и солодовые нотки, — сказал он, ставя передо мной бокал и садясь.

— Полагаю, она уволится с работы.

Я молча кивнул.

— У нее остается шесть месяцев, чтобы найти себе замену.

Я снова кивнул.

Марк вздохнул.

— Мама будет очень расстроена, и Уиллоу тоже. И Милена с детьми тоже.

Я нахмурился.

— Понял. Испортил это для всех. Мы все любим Эви, и я, блядь, потерял ее.

Марк наклонил голову в своей раздражающей адвокатской манере, как будто я только что дал ему важный намек.

— Мы все ее любим?

— Это фигура речи, Марк. Отстань от меня, — сказал я, начиная злиться.

Марк откинулся на спинку стула и долго молчал.

— Может быть, еще не слишком поздно. Иди к ней, расскажи, что чувствуешь. Эви, по-моему, незлопамятная женщина. Может быть, она даст тебе еще один шанс.

— На что? Отношения? Ты же знаешь, что я не хожу на свидания, Марк. Никогда этого не было, никогда и не будет.

— Я люблю Милену, — тихо сказал Марк, и я напрягся, потому что его голос прозвенел во всех моих тревожных колокольчиках. Знал, что он собирается затронуть тему, которую я ненавидел. — Было время, когда я думал так же, как ты, когда думал, что миру будет лучше, если я не буду опускать пальцы ног в бассейн для свиданий, но я не мог позволить ей уйти. Я не такой, как она. Иногда злюсь и кричу, и Милена кричит в ответ, но я ни разу не оскорбил ее, не пригрозил ей и даже не подумал поднять на нее руку. И не только потому, что не хочу потерять ее, — потому что потеряю ее, если буду так с ней обращаться, — но и потому, что не хочу так с ней обращаться.

— Молодец, потому что я переехал бы тебя своей чертовой машиной, если бы ты когда-нибудь обращался с Миленой и детьми как с дерьмом.

Марк улыбнулся.

— Знаю. — Он вздохнул. — Вы с Эви идеально подходите друг другу. Никогда не видел, чтобы ты так смеялся рядом с женщиной.

— Эви — самая смешная и умная женщина из всех, кого я знаю.

— Тогда в чем проблема? Это потому, что она не похожа на супермоделей, которых ты обычно выставляешь напоказ?

Я прищурился.

— Эви горячая штучка, и мне плевать, подходит она для роли супермодели или нет. Другое дело — пресса. Они набросятся на нее, как стервятники, если