Девушка была бы удивлена, узнав, что Дмитрий просматривает отчеты о состоянии многочисленных заводов и фабрик в Рейнской области, которые намеревался купить. Именно изучение утомительных отчетов было областью, в которой преуспела Кэтрин.

Она наконец взглянула на него и разочарованно отметила, что лицо Дмитрия снова стало непроницаемой маской. Кэтрин нервно поежилась, пожалев, что вообще ворвалась к нему, тем более по такому пустяковому делу.

— Надеюсь, я не помешала, — нерешительно начала она и быстро перевела взгляд на книги. — Я случайно заметила… раньше… то есть, когда была здесь… ваше большое собрание…

Ради Бога, Кэтрин, почему ты заикаешься, как деревенская дурочка?

— Не возражаете, если я позаимствую одну-две книги?

— Позаимствовать? Нет. В каюте для них сделано специальное хранилище, так чтобы морской воздух не испортил бумагу. Но ты можешь читать здесь.

Кэтрин чересчур быстро обернулась, не сумев скрыть удивление и неловкость.

— Здесь?

— Да. Я не возражаю против твоего общества, если, конечно, не боишься быть в одной комнате со мной. Кэтрин поджала губы:

— Нет, но…

— Я Не дотронусь до тебя. Катя, если именно это тебя беспокоит.

Князь, по всей вероятности, говорил искренне и не думал лгать. Видимо, ему совершенно все равно. Просто предложил из вежливости. Сама Кэтрин даже не подумала о том, что морской воздух может разрушительно повлиять на дорогую книгу.

Она кивнула и подошла к полке, безуспешно пытаясь притвориться, что осталась одна в комнате. Выбрав книгу, Кэтрин подошла к белому атласному дивану и уселась поудобнее. Книга оказалась коротким описанием России, ее быта и обычаев. Автор, французский граф, прожил в России пять лет. Кэтрин с удовольствием пролистала бы ее, чтобы узнать побольше об этих людях, и кроме того, она могла читать по-французски так же легко, как по-английски.

Прошло больше часа, а Кэтрин все еще была не в состоянии понять хотя бы слово. Совершенно невозможно сосредоточиться, находясь в одной комнате с Дмитрием, гадая, наблюдает ли он за ней, потому что поднять голову и удостовериться самой нет ни воли, ни сил. Даже не глядя на князя, Кэтрин ощущала, как его присутствие подавляет ее, творит хаос с мыслями и чувствами. Кэтрин попеременно бросало то в жар, то в холод, хотя в комнате стояла приятная прохлада. И нервы были натянуты до предела. Малейший шум заставлял ее вскидываться, и сердце тут же начинало отбивать свой собственный сумасшедший ритм.

— Ничего не получается. Катя?

Господи, какое счастье, что он догадался положить конец этой пытке! И ей даже не нужно просить Дмитрия объяснить смысл этого странного заявления. Вероятно, в ее присутствии ему так же трудно сконцентрировать свое внимание на бумагах. Нет, этого просто не может быть. Он скорее всего сообразил, как ей неловко.

— Не получается, — смущенно подтвердила она и закрыла книгу, прежде чем посмотреть на него. И мгновенно поняла свою ошибку. Того, что не выказал голос, обнаружили глаза, принявшие необычный бархатисто-коричневый оттенок, который всегда ассоциировался у Кэтрин со страстным желанием. Сейчас эти глаза сияли внутренним, магическим светом, все больше темнея с каждой секундой, и, казалось, раздевали ее, глядели в душу в поисках ответного чувства, которое она не смела открыть даже себе.

— У тебя весьма ограниченный выбор, — тихим голосом, противоречившим буре, бушующей в глазах, объявил он. — Либо ложишься в мою постель, либо берешь книгу и уходишь. Решай, и побыстрее.

Кэтрин не смогла противиться искушению бросить взгляд в сторону постели. Способна ли она устоять перед соблазном? Она считала, что князь больше никогда не скажет ей ничего подобного.

Опять ты не права, Кэтрин.

— Я… думаю, мне лучше уйти.

— Как… пожелаешь, — с трудом выдавил Дмитрий. У него хватило решимости лишь на то, чтобы остаться сидеть, хотя каждая мышца, каждый мускул вопили, требуя вскочить, догнать Кэтрин, не выпускать из объятий. Неужели он превратился в мазохиста и наслаждается, причиняя себе боль? Надежды нет. Она не изменится. Почему же он упорствует?

Кэтрин обессиленно прислонилась к закрытой двери, пытаясь усмирить все еще колотящееся сердце, охладить разгоряченные щеки. Она так вцепилась в книгу, что пальцы заболели. Ее не покидало ощущение, что ей только что удалось избежать казни. Возможно, так оно и было. Дмитрий угрожал разрушить ее убеждения, принципы, чувство собственного достоинства. Он вполне может уничтожить и волю, и тогда что останется от Кэтрин?

Но она так отчаянно хотела подойти к этой постели. И если бы Дмитрий поднялся, если бы сделал хоть одно движение к ней… Украдкой поглядев на него, она поняла, каких усилий ему стоило не шевелиться: сжатые кулаки, напряженные мышцы, искаженное гримасой лицо.

Господи, каким безумием было вообще прийти к нему! Следовало бы помнить, что находиться наедине с князем небезопасно. Но она думала, что он совершенно потерял к ней интерес. Ну почему она не может понять даже самые простые вещи, когда дело касается его?

Кэтрин, тревожно нахмурившись, зашагала прочь. Но меланхолия и тоска, терзавшие ее последнее время, неожиданно исчезли.

Экипаж мчался с головокружительной скоростью, так что пейзаж за окном сливался в одну размытую линию. У Кэтрин разболелась голова от безуспешных попыток различить хоть что-нибудь, но она наконец была вынуждена сдаться. Сейчас важнее всего было постараться удержаться на сиденье.

Но Анастасия лишь смеялась над ее негодованием.

— Обычная поездка, дорогая, не из-за чего беспокоиться. Подождите до зимы, когда колеса заменят на полозья. Тогда тройка полетит, как птица.

— Хотите сказать, что превращаете кареты в сани?

— Конечно. У нас слишком много снега и льда. Кроме того, так гораздо экономнее, не нужно тратиться на зимние и летние экипажи.

Кэтрин невольно улыбнулась, уверенная, что Анастасия в жизни не забивала себе голову проблемами экономии, по крайней мере во всем, что касалось ее самой. Но улыбка тут же исчезла — на очередном, особенно крутом повороте пальцы Кэтрин разжались, и она врезалась в противоположную стенку, к счастью, обитую толстым золотистым бархатом. Она совсем не ушиблась и невольно расхохоталась, видя, что Анастасия тоже ударилась плечом. Княжна присоединилась к ней, и девушки долго и громко смеялись. Теперь Кэтрин поняла, как можно наслаждаться быстрой ездой, если, конечно, привыкнуть с самого детства. Ребенок, вероятно, был бы в восторге от такого приключения.

— Почти приехали, — объявила Анастасия, немного успокоившись.

— Где мы?

— Разве Митя ничего не сказал? Он решил оставить меня под присмотром нашей старшей сестры по отцу. Варвары. Она и ее семейство редко покидают город, разве что осенью, когда сырость слишком неприятна. Но я не возражаю, хотя летом в Санкт-Петербурге ужасно скучно — все стараются разъехаться за границу или в летние дворцы в Крыму. Но зато я, хоть ненадолго, избавлюсь от нотаций тети Сони, так что жаловаться не на что.