* * *

Теперь он приходил в себя иначе, чем в прошлые разы. Не было боли. А если и была, то спряталась, утонула в монотонном, бубнящем звуке. Звук расслаблял и успокаивал, вселяя в то же время уверенность и возвращая силы. Он был похож на голос – хриплый, сипящий, глухой и утробный, – но голос не человеческий, а будто бы принадлежащий некоему киношному монстру. Впрочем, сознание Ничи еще не настолько вернулось, чтобы проводить фонетический анализ, и это сравнение пришло к нему в голову позднее. Сейчас ему недоступен был даже смысл произносимых голосом фраз. Опять же, вспоминая об этом после, он подумал, что услышанное больше всего походило на молитву. Но когда он сумел очухаться достаточно, чтобы открыть глаза, такой мысли не могло у него возникнуть по той хотя бы причине, что над ним причитал волк. Точнее, над ними, поскольку рядом, раскинув руки и разметав рыжие волосы, лежала Соня. Глаза ее были закрыты, и Нича покрылся холодным потом, вспомнив, что собирался с ней сделать в последний перед потерей сознания миг.

Он попытался вскочить, но Юрс поставил ему на грудь тяжелую лапу.

– Жива, – хрипло выдавил зверь и добавил: – Сама.

Нича понял, что имеет в виду волк: Соня жива, но должна прийти в сознание самостоятельно.

– Что с нами? – спросил он. И сразу же отчетливо вспомнил, что он тут вытворял!.. Стало не просто стыдно – появилось огромное, искреннее желание умереть. Сейчас же. Немедленно! Он закрыл глаза и застонал.

– Голова? – спросил Юрс, и Нича почувствовал прикосновение ко лбу шершавого прохладного языка.

– Нет, – помотал он головой, которая и впрямь не болела, машинально провел по влажному от волчьей слюны лбу ладонью и ощутил лишь незначительную припухлость в том месте, где должна быть выросшая еще больше шишка. – Хуже. И знаешь что?.. – Нича открыл глаза и встретился со взглядом Юрса. – Ты мог бы мне ее отгрызть?

– Да, – ответил тот.

– Так отгрызи.

– Нужна, – мотнул лобастой головой волк.

– Нет. Такая – нет.

– Нужна, – повторил Юрс. – Не только тебе.

– А кому еще?

Но волк не ответил, переключив внимание на Соню. Нича же осторожно сел, увидел спущенные до колен джинсы и вновь застонал, закрывая глаза и чувствуя, как из них покатились слезы непередаваемого стыда. Он подскочил и рывком, чуть не содрав с бедер кожу, натянул штаны и застегнулся. Жаль, что в джинсах нет ремня, подумал он. Впрочем, здесь, насколько он помнил, не было ничего, к чему этот ремень можно было бы привязать. А сейчас помещение тонуло во мраке, и только туда, где находились они, падал неяркий рассеянный свет из пролома в стене.

Хотя нет, не только. Тусклое пятнышко света виднелось еще и напротив. Нича, не имея ориентиров, не сразу смог оценить, насколько далеко находится второй источник света. И вспомнив лишь, что именно в той стороне крушил стену Виктор, понял, что тот завершил начатое.

Воспоминание о Викторе, о тех неестественных чувствах, что он питал к этому «божеству» недавно, всколыхнуло в Ниче такую ненависть, что он зарычал, подобно Юрсу, и, нагнувшись, принялся шарить по полу в поисках топора. Но споткнулся о Сонину ногу и упал, чуть не придавив девушку.

Соня ойкнула и открыла глаза.

– Что такое? – спросила она, увидев сидящего рядом волка. Затем чуть переместила взгляд и увидела Ничу.

Даже в полумраке было видно, как побелело ее лицо. Девушка согнула в коленях ноги, сделав попытку оттолкнуться от пола, отползти подальше, но у нее ничего не вышло – видимо, ноги попросту ослабели от страха. Тогда она закрыла лицо руками и перекатилась на бок, сжавшись в позе эмбриона. Из ее горла вырывалось лишь сиплое, похожее на стон дыхание.

– Соня!.. – поднялся на колени Нича и коснулся плеча девушки, которое тут же отдернулось. – Соня, прости! Не бойся! Не бойся меня… сейчас…

Он снова вспомнил все произошедшее и с ненавистью к себе подумал, что его просьба о прощении и призыв не бояться выглядят настолько нелепыми и глупыми, что спеть сейчас «Боже, царя храни» дуэтом с волком выглядело бы куда естественней и логичней.

– Скажи ей, чтоб не боялась… – шепнул он волку и, вскочив на ноги, бросился к новому пролому, так и не найдя топор. «Так даже лучше, – мелькнула желанная мысль. – Пусть он сразу раскроит мне голову своей киркой. А не сумеет сразу – тогда уж настанет моя очередь кроить черепа!..»

* * *

Виктор сидел на кухне и пил чай, закусывая бутербродом с колбасой. Кухня была точно такой же, как и в предыдущей квартире, только обставлена чуть по-другому.

– Садись, – кивнуло недавнее «божество» на пустой табурет, подняв глаза на влетевшего в кухню Ничу. – Тут жратвы – полный холодильник.

– Сейчас я!.. Сейчас ты… – задохнулся от возмущения Нича и завертел головой в поисках кирки.

– Сейчас и я, и ты должны подкрепиться, – как ни в чем не бывало сказал Виктор и отхлебнул из чашки. – И дама с собачкой – тоже. Где они там застряли?

– Не смей! Гад, сука, сволочь! Не смей так о ней! – бросился он на парня, вытянув скрюченные пальцы. Но тот ловко подставил ногу, и Нича загремел на пол вместе с подвернувшимся на пути табуретом.

– Ну, зачем же так грубо? – по-прежнему дружелюбным, спокойным голосом сказал Виктор. – Я ведь никого не оскорбляю. Назвал нашу спутницу дамой – разве это криминал? Ну, насчет собачки по отношению к нашему четвероногому товарищу я, пожалуй, и впрямь погорячился.

– Тамбовский волк тебе товарищ… – прошипел Нича, потирая ушибленное колено.

– Так и я о том же! – заулыбался Виктор. – Не знаю, правда, откуда он родом…

– Не ерничай, гнида, – стал подниматься Нича, буравя противника взглядом.

– Слушай, прекрати! – сменил наконец тон Виктор. – Если ты так взъелся на то, что там было, – мотнул он головой на дверь, – то вспомни, что сам делал и плел!

– Я плел, а вот ты…

– Я тоже плел. Но я еще и стену долбил. А ты без штанов на девчонку прыгал, да еще и с топором.

– Да я тебя сейчас!..

– Сядь!!! – рявкнул Виктор, и Нича от неожиданности послушался. – Хватит ваньку валять! Псих долбанутый!.. Командир недоделанный… – все-таки вернулся он к более спокойному тону. – Почему у тебя всегда и во всем все кругом виноваты, один ты чистенький, пушистый и белый?.. В том, что там творилось, никто из нас не виноват, тебе разве еще не понятно? Все мы вели себя как свиньи, кроме волка. Кстати, это тебе ни о чем не говорит?

– Ничо так! – подпрыгнул Нича. – Он меня вылечил! И Соню… лечит.

– Ну да, ну да, – китайским болванчиком закивал Виктор. – Потому что знает, от чего. А кто он вообще такой, откуда взялся, почему привязался к нам, завел нас сюда – это ты знаешь? Именно сюда завел, где мы так внезапно и разом «свихнулись»! Тебе это не кажется странным?

– Зачем же тогда было лечить потом?.. – буркнул, отводя взгляд, Нича. Сказанное Виктором казалось логичным. В поведении волка было очень уж много странностей. Одно умение разговаривать чего стоило.