— Аглая… Я не могу доказать, но знаю, что все эти занятия напрямую связаны с вашим клубом. Точно так же, как знаю, что под рукавами вы сейчас скрываете синяки. Вы ведь тоже проходили когда-то такую же подготовку?

— Не понимаю, о чем вы. — Аглая покачала головой, глядя ему в глаза.

— Ну да… Не понимаете, конечно. — Он вздохнул, потер руками виски. — Не скрою, что в частном порядке я даже пытался следить за вашим клубом. Но выяснил только, что прилегающая к нему территория, как и сам клуб, охраняется ничуть не хуже дверей и тоже является частной собственностью, записанной на ту же самую старушку.

— На какую еще старушку?

— Самую заурядную. Представляете, живет на свете эдакая бабушка — божий одуванчик, и владеет клубом с прилегающим к нему участком земли.

— Выгодно бабушка пенсию вложила, — криво усмехнулась Аглая.

— Да уж, — согласился следователь. — Нам с вами это и не снилось. Ну а если шутки в сторону, то концов не найти! Наверняка истинный владелец клуба является бабушкиным родственником и в случае ее смерти сумеет это доказать и вступить в права наследства, но пока — увы! — чтобы выявить его, надо перебрать всю бабкину родословную до не знаю какого колена.

— Интересно, а этот человек не боится, что у бабушки могут оказаться другие родственники, претендующие на ее наследство?

— Если и оказались бы, то сомневаюсь, что стали бы претендовать. Потому что наверняка они понимают, чем им это грозит. Я только проследить попытался за клубом, и то мне объяснили, что делать этого не следует, и объяснили столь доходчиво, что переспрашивать я не стал. И, к сожалению, в данном случае действовали эти граждане пусть и с превышением, но на законных основаниях. Официальной же санкции на установление слежки мне получить не удалось.

Аглая не стала сообщать ему, почему именно так получилось. Он был далеко не дурак, и сам прекрасно все понимал. Но отступать, похоже, не собирался. Хотя должен был осознавать, чем ему это грозит. Ведь по тому, с какой неприкрытой наглостью действует Борис, можно судить о том, что он чувствует себя в полной безопасности. И собирается безнаказанно убивать и дальше. Да и в самом деле, что ему какие-то несколько девчонок и рядовой следователь? Были жертвы и поважнее. Например, семья директора завода…

Аглаин мобильник нарушил тягостную тишину, воцарившуюся за столом. Звонил Гена.

— Айка, ты где? Я уже полчаса тебя под дверями жду.

— Иду, иду, не ворчи. — Она отключилась и посмотрела на Михайлова.

— Гражданин Завитаев? — понятливо уточнил тот.

— Он самый.

— Хотелось бы знать, в каком все-таки качестве он подле вас…

— В данном случае — исключительно моя личная охрана. Кому, как не вам, знать, что в нашем городе жить небезопасно.

— Смотря для кого, Аглая.

— Перестраховаться никогда не помешает. Всего хорошего, Валентин Петрович. Я желаю вам удачи, честно. И если я чем-то смогу помочь, я сделаю это.

Он молча кивнул ей на прощание. Аглая выпорхнула во двор. Гена статуей атланта застыл в конце одной из дорожек, под деревом, с этой стороны отгораживавшим двор кафе от набережной. Заметив Аглаю, он встрепенулся и двинулся ей навстречу.

— Привет, — поравнявшись с ним, она чмокнула его в щеку. — А я тебя сегодня не ждала, тебе же в ночь на работу.

— Вот доведу тебя до дома и сразу поеду. Просто мне так спокойнее, — улыбнувшись, Гена подставил локоть, предлагая Аглае взять его под руку. Уже привычно пристроив ладонь на этом сгибе, она пошла с ним рядом. Если сегодня Гена выкроил время, чтобы встретить ее, то завтра сделает это наверняка. Словно подтверждая ее мысли, Гена нежно провел свободной рукой по Аглаиным пальцам.

— Устала, Айка?

— Да не больше, чем обычно. — Она не стала отвечать на его простую, но выразительную ласку. Не сейчас, не перед тем, что она собирается сделать. Иначе будет совсем тошно. А действовать надо безотлагательно. Уже завтра. Как на ринге — главное, сделать первый шаг, после которого, если и захочешь остановиться — не получится. Останется только пробиваться вперед, к финалу, сквозь боль. Шоу маст гоу он! И делая первый шаг к осуществлению своего плана, Аглая спросила как бы невзначай:

— Ген, а ты, случайно, не знаешь фамилию нашего Бори?

— Ты б еще спросила, как его прабабушку кличут, — фыркнул он в ответ. — Нет, конечно. А тебе зачем?

— Так, пришло вдруг в голову. Последнее время больше ни о чем и думать не могу. А прозвище у него есть?

— Думай о чем-нибудь другом, — посоветовал Гена. Но все же ответил: — Слышал я, как его между собой посетители клуба за глаза мамонтом звали. Может, фамилия у него Мамонтов? А может, просто на него похож, рыжеватый и толстый. Выбрось ты это из головы, Айка.

— Выброшу, — пообещала она. Не уточняя, когда это сделает.

22

Визитка Кирилла была у Аглаи с собой, и на следующий день, в обед, она позвонила по указанному в ней телефону, чтобы договориться о вечерней встрече. В глубине души надеясь на то, что Кирилл окажется занят и встреча не состоится. Но ее надежды не сбылись. Мужик очень обрадовался ее звонку, и конечно же, обещал подъехать за ней, сказал, что будет с нетерпением ждать. В этот день, как никогда, Аглае хотелось, чтобы ее рабочая смена продолжалась вечно. Но время летело неумолимо, как будто даже быстрее, чем обычно. И чем ближе был вечер, тем сильнее Аглаю охватывало смятение. «Дура ты, дура, — все чаще вздыхала она, обращаясь к самой себе. — Во что ты вляпываешься? И как собираешься из этого выбираться?» И вот настал момент, когда и вздыхать стало некогда. Аглая завершила работу, вытерла все столы, привела себя в порядок, переоделась. И понимая, что причин задерживаться на работе больше нет, а время не стоит на месте, шагнула к порогу. У нее еще была возможность пойти на попятный и все отменить, но Аглая знала, что не должна этого делать. И не сделает. Потому что был в ее жизни окровавленный ринг, и дурной крик: «Арес, фу!!!», и безвольно свисающая Аллочкина рука, по которой алой змейкой струилась кровь, застывающая навечно.

Гена привычной статуей застыл у дерева, поджидая Аглаю. Сейчас предстояло объясниться с ним. Это был один из самых тяжелых моментов в том, что ей предстояло сегодня. Не дожидаясь, пока он к ней подойдет, она подбежала к нему сама. Поцеловала, взглянула в его грубо слепленное, но такое доброе лицо. Слов подбирать не потребовалось, они сами полились из души:

— Генка, милый! Я очень, очень тебя люблю! Почти как Ромку! Так что простите меня сегодня оба! Завтра я все вам объясню! А сегодня не строй никаких догадок, пожалуйста, и не торопись судить меня, потому что правды ты все равно не угадаешь.

Генины глаза были близко-близко. Серые и, как успела разглядеть Аглая, в темную крапинку. Пока она говорила, они от удивления распахивались все шире. Что бы Аглая только не отдала сейчас, чтобы остаться с ними рядом и вот так в них смотреть, прижимаясь к широкой Генкиной груди! Но вместо этого быстро отпрянула, пока он ничего не сообразил и не попытался ее задержать. И побежала прочь, слыша летящее ей вслед, сдавленное: «Айка!..»