– Вроде как наискосок, половина в песке, половина наружу, инаружная часть загрубела от песка, который на нее наносило ветром. Ну, вы ведьзнаете, когда стекло постоянно покрывается песком, а потом ветер его сдувает,оно становится вроде как матовое.

– Значит, Олдер дал вам пятьдесят долларов?

– Совершенно верно.

– А потом, через некоторое время, еще сто?

– Ага… еще сотню.

– Олдер умер, – сказал Мейсон. – Вы теперь можете бытьсвободны от своих обязательств перед ним, Пит.

– Что вы имеете в виду?

– Я вот что имею в виду, Пит, – сказал Мейсон. – Если выдействительно нашли эту бутылку так, как вы рассказали, то вы положили ее всвою лодку, а затем, когда в следующий раз очутились возле яхт и увидели«Сейер-Белл», стоявшую на якоре, вы сели в ваш скиф, подгребли к ней и решилиповидаться с Олдером, а в разговоре с ним упомянули мимоходом о найденнойбутылке. Человек, который сбросил с себя оковы цивилизации, как это сделали вы,не станет затруднять себя телефонным звонком и сообщать, что он нашел бутылку,а…

Кадиц круто повернулся к Мейсону.

– Вы что же, считаете, что я лгу? – вызывающе спросил он.

Мейсон смерил его взглядом, отмахнулся от его воинственнойнапористости и с обезоруживающей улыбкой, добродушно сказал:

– Пит, вы не только лжете, но и делаете это ужасно плохо. Выне умеете лгать!

Кадиц шагнул было к адвокату, потом вдруг гнев его мгновенноулетучился, воинственность как рукой сняло, и улыбка медленно расползлась поего лицу.

– О’кей, – сказал он, – говорите, я слушаю.

– Я догадываюсь, – сказал Мейсон, – что вы, Пит, прочли этописьмо, узнали, что в нем написано, а после того, как прочли, поняли, что Олдерзаинтересуется им, поэтому и отнесли письмо ему. А Олдер, когда узнал, что выпрочли его, дал вам пятьдесят, а потом еще сто долларов и взял с вас обещание,что вы забудете про письмо в бутылке.

– Поговорите-поговорите, сэр, а я послушаю, – сказал Кадиц.

– А что бы вы сделали, если бы вам пришлось давать в судесвидетельские показания? – неожиданно спросил Мейсон.

– Ну и хитрый же вы адвокат! – с минуту подумав, ответилКадиц. – Сейчас я вам ничего не скажу. Если я и договорился о чем-нибудь сДжорджем Олдером, то постараюсь оправдать его ожидания, но про показания в судеречь не шла. Если мне придется встать на место свидетеля, я – о дьявольщина! –я скажу правду.

Мейсон вынул из кармана сложенную вчетверо бумагу.

– Кадиц! – сказал он. – Это повестка, которой я вызываю васв суд завтра к десяти часам утра для дачи свидетельских показаний по делу«Народ Калифорнии против Дороти Феннер». Мы не сможем воспользоваться вашимипоказаниями завтра утром, однако вы все равно должны явиться в суд согласнотребованию этой повестки. Вы свидетель защиты, и вам не нужно рассказывать комубы то ни было про наш сегодняшний разговор или про то, что вы намерены показатькак свидетель. Я не могу сейчас дать вам денег больше, чем дозволено по закону,чтобы не получилось, будто я собираюсь вас подкупить. Но я дам вам деньги напоезд, на котором вы сможете добраться до суда, а кроме того, вам заплатят и запотраченное время.

Кадиц взял повестку, сложил ее, сунул в карман брюк.

– Вот какая чертовщина получается, когда свяжешься сцивилизацией! Недаром я думал, что уж очень легко заработал эти сто пятьдесятдолларов!

– Вы приедете? – спросил Мейсон.

– Приеду, – ответил Кадиц. – Противно мне все это до черта,но приеду.

В переполненном зале суда царило возбуждение.

Клод Глостер, трезво оценивая драматизм создавшейсяситуации, поднялся, едва члены жюри заняли свои места, и сказал:

– Ваша честь, мы вызвали повесткой свидетеля обвинения,некоего Рональда Диксона, чьи служебные обязанности призывают его вернутьсятуда, где он служит, как можно раньше. Вследствие этого я прошу позволения судаотпустить с места свидетеля шерифа и пригласить вне очереди мистера РональдаДиксона.

– Возражений нет? – спросил судья Кэри у Мейсона.

Мейсон улыбнулся спокойной, уверенной улыбкой, как человеквеликодушный, потому что уже чувствовал себя победителем.

– Никаких возражений, ваша честь.

– Очень хорошо. Ввиду заявления окружного прокурора о том,что этого свидетеля необходимо допросить вне очереди, дабы освободить еговозможно скорее, а также ввиду отсутствия возражений со стороны защиты судразрешает свидетелю занять место.

Рональд Диксон, серьезный, высокий, слегка сутуловатый,вышел вперед, и Мейсон, мельком увидевший профиль этого человека, когда тотпроходил мимо, шепнул Делле Стрит:

– Где-то я видел его прежде.

Он повернулся и спросил Дороти Феннер:

– Вы знаете его?

– Ночной дежурный, клерк в моем отеле, – ответила она.

Мейсон усмехнулся, подумав: «Так вот как они собираютсяподтвердить визит Олдера!..»

Рональд Диксон принес присягу, назвал свою фамилию, возраст,место жительства и род занятий, расположился на свидетельском месте и устроилсякак можно более комфортабельно, словно собрался сидеть там очень долго.

– Вы знакомы с обвиняемой, мисс Дороти Феннер?

– Да, сэр.

– Какие ваши рабочие часы?

– С четырех часов пополудни до двенадцати часов ночи.

– Третьего августа сего года вы тоже работали в эти же часы?

– Да, сэр.

– И находились на своем рабочем месте?

– Да, сэр.

– А теперь, мистер Диксон, я призываю вас вспомнить, чтопроизошло вечером третьего числа, имевшее отношение к квартире мисс Феннер иизвестное вам лично.

– Ну как же, я читал в газете, что она…

– Это не имеет значения, – перебил Глостер. – Вспомнитетолько то, что известно вам лично.

– Слушаю, сэр. Ну вот, она пришла около половины шестого…да, наверно, так, через час после того, как я пришел и приступил к работе. Яеще поздравил ее с…

– Вы с ней разговаривали? – быстро перебил Глостер.

– Совершенно верно. Я с ней разговаривал, и она…

– Что произошло потом? – опять перебил Глостер. – Онаспросила что-нибудь?

– Она спросила, есть ли для нее почта, а я ей сказал, чтобыл миллион телефонных звонков. Она взяла все записки из ящика для ключей, апотом пошла к лифту, чтобы подняться к себе в номер.