Позавчера на уроке литературы произошел разговор. Передаю его схематично и без описания интонаций и прочего реквизита. Из шепотка, пришедшего с перемены после английского, я почувствовал какую-то перепорхнувшую в класс заварушку. Оказалось, Коле Ромашову поставили двойку по иностранному, и он сказал кулуарно, что ему «на фиг не облокотился этот английский». Я, будучи по большому счету согласен с Колей, не моргнув, произнес:

– Яна, а скажи, пожалуйста, зачем нужно учить иностранный язык?

– Ну… чтобы это… знать… Ну, сейчас много на иностранных языках… ну… информации. Ну и это может пригодиться, ну… если на работу устроишься. Или если эта… поедешь за границу.

– Коля, а ты скажи?

– Тут дя-а Паша мотор взял «тоху-полтоху», а там в книжке все по не нашему. Завал… – Все хохотнули.

– Завал разгрести… Ну, спасибо. Садись… А я хочу вам историю рассказать. Про одно слово. У нас урок литературы. Да? А есть такое слово «беллетристика». Слышали?

– У-у.

– Беллетристика – это то же, что художественная литература! Синоним. Помните что такое? Происходит от двух французских слов «белль» и «леттр» – если буквально: «красивые письма», «красивое письмо».

Я рассказал, как изменилось значение слова, и беллетристика из изящной словесности потихоньку превратилась в литературу не лучшего свойства:

– Получилось, беллетристика, когда только пожаловала к нам в Россию, имела значение большое, высокое, а потом сдала позиции, превратилась во что-то третьего сорта. Вопрос: почему?

Ребята замялись.

– Да потому что русский язык его победил – это слово! Оно не подошло! Сдалось! Я прямо вижу его – было такое гордое, как наполеоновское войско, а стало третьесортное, обтерпанное, обмороженное… Беллетристика… На что похожа?

– Ерундистика!

– Белибердистика… Может, и по звучанию не подошло. Ведь есть уже и словесность, и литература! Они ее не пустили! Но – теперь внимание – обо всем этом мы бы не догадались, если бы что? Если бы не знали французских слов «белль» и «леттр». Значит, иностранный язык нам нужен для чего? Чтобы лучше узнать и полюбить наш родной русский!

– Но у нас так-то английский по программе, – сказал Вася Феоктистов, большой увалень, любитель размеренности и противник всякого отклонения.

– Да какая разница? Ты че такой, Ручник? – пнул его Коля локтем, страшно оскалившись и тут же повернувшись ко мне и сложив лицо в образцовую гримасу. Видно, что у него счеты с Васей, который смешит медлительностью.

– Сергей Иванович! – потянул руку Леня Козловский, отличник и дотошный ученик. – А слово «литература» тоже происходит от слова «леттр»? Оно тоже ведь иностранное!

Класс весело насторожился.

– Совершенно верно, Леня! Молодец! Ты почти прав. Но только слово «литература» древнее латинское, которое на равных правах вошло во все языки. Точнее даже, «литера», то есть буква. А если обще́е – то письменность. И многие ученые действительно считают, что «литера» от латинского слова… Но есть и другое мнение… Слово «литература» появилось у нас в восемнадцатом веке. Ну примерно вместе с книгопечатанием. Когда додумались брать штампы отдельных букв и с них печатать книги. Так вот скажите мне: а как получали эти самые штампы готовых букв? Из чего они, кстати, были сделаны?

– Из свинца, – сказал Ваня.

– Ну не из свинца… Но правильно – из металла. А как их получали?

– Отливали.

– Правильно, Леня. От-ли-вали. А это от какого слова? Ну, Яна?

– От слова «лить».

– Правильно, от слова «лить». То есть буква, литера та самая, от которой идет слово «литература», могла вполне произойти от слова «лить», «литье». Почему нет? Поэтому, – подвел я итог, – чтобы во всем этом разобраться, нам надо очень хорошо знать нашу историю, и историю нашего языка, и нашу ли-те-ра-туру… Э-э-э, вот, например, кто видел медведя?

– Я видел! – хором сказало полкласса.

– А где медведь зимует?

– В берлоге.

– А откуда слово «берлога»?

– Можно я? Можно я? – буквально заерзала, задрыгала вытянутой ладошкой Агашка. Воистину зеленый побег рвался неурочно к сибирским осенним небесам.

– Ну?

– По-немецки «бер» – медведь, ну а «лог», логово, это… ну куда он ложится: бер-лога получается!

– Так. Еще какие мнения? Мнений нет. Все согласны с Агашей. Согласны?

– Да-а-а…

– А вот ребята, все не совсем так! В старом-престаром славянском языке, праязыке – это такой пра-прадедушка нашего современного языка, мы о нем еще поговорим, – так вот в славянском праязыке существовало слово «брло»… Мусор, грязь, навоз… грубо говоря… Такое сорное место… Понятно, что медведь-то не особо пылесосит свою… избушку…

– Ха-ха…

– Ну вот эта его не-про-пыле-сошенная избушка и есть медвежья берлога! Кстати, вы знаете, что такое «медвежья услуга»? Вот давайте к следующему уроку приготовьте мне свои догадки…

На этой берложной ноте мы закончили нашу беседу, а сегодня в учительской Валентина Игнатьевна сказала:

– Сергей Иванович, я хотела с вами поговорить. Да. Прямо здесь. У меня секретов нет.

– Да пожалуйста!

– Скажите, пожалуйста, почему вы говорите, что не нужно изучать иностранные языки?

Я не сомневался, что Агаша передала маме нашу беседу. Но для порядка ответил:

– В смысле?

– Сергей Иванович, вы на своем уроке сказали, что иностранный язык не нужен.

– Валентина Игнатьевна, – сказал я уверенно и доброжелательно, – во-первых, я э́того не говорил, во-вторых, если бы я даже так и считал, то учительская этика мне не позволила бы вас так… ну, в общем, поставить под сомнение преподавательскую деятельность своего коллеги, и тем более руководителя, а в-третьих, я могу объяснить, что именно я имел в виду.

– Да уж, пожалуйста.

– Я как раз защитил ваш английский. Потому что один ученик усомнился в нужности иностранного языка после вашей двойки. А после нашей беседы – все наладилось. Я показал на примерах, что иностранный язык помогает нам узнать свою Родину, а именно одну из ее важнейших составляющих – русский язык!

В учительскую зашла учительница информатики, молодая красавица с длинными светлыми волосами и льдистым именем Лидия Сергеевна. Она так хороша, что почти не красится, и ресницы ее остаются природного цвета и от этого какая-то дополнительная нежность, воздушность в них, что-то от птичьих крылышек… В ее присутствии меня будто током продергивает, и хочется говорить ярко и сильно, в общем… токовать. Она, между прочим, разведенная и воспитывает мальчика. У нее отличный слух и она большая выдумщица на всякие концерты и номера.

– Продолжайте, продолжайте, у нас секретов нет. Садитесь, Лидия Сергеевна. Хорошо как раз. Продолжайте. – Валентина Игнатьевна сидела, чуть изломив грузное свое тело и прямо держа красивое лицо со скульптурным подбородком. Выражение сдержанности, видимо, в ее природе, хотя с очень близкими людьми, например с учительницей химии Екатериной Фроловной, она ведет себя намного теплее и живее, но это как-то отдельно от школьного.