Но ей сейчас было абсолютно все равно, в каком виде явилось перед ними спасение. Горбун так горбун, подумаешь, не виноват же человек в своем уродстве. Главное, что на помощь пришел. А медлить было нельзя. Когда они подняли Юльку с земли, она уже не разговаривала, только часто и прерывисто дышала. Глаза были закрыты, лицо горело, тело при этом оставалось совершенно безвольным и почему-то оказалось страшно тяжелым.

Вместе с отзывчивым горбуном они дотащили Юльку до трактора и уложили на твердое дно прицепа. Алена пристроилась рядом с подругой.

– Давай, мужик, гони в ближайшую больницу, отблагодарим, не бойся, не забудем.

– Не-а, – неожиданно воспротивился тот, – не надо в больничку (у него получалось «в больницку»), В больничку далеко, и плохо там. Не довезем. К мамке моей поедем, она у меня знатная целительница, беды не допустит. Не таких выхаживала.

– Да вези куда знаешь, только давай быстрей, – махнула Алена рукой.

Трактор завелся сразу и покатил себе неторопливо, энергично пофыркивая на всю округу. Алена держала Юльку за безвольно болтающуюся руку и молилась только о том, чтобы скорее доехать хоть до какого-нибудь жилья.

Не прошло и получаса, как телега подкатила к одинокой избушке. Алена даже и не успела заметить, когда они свернули с главной дороги. Все ее мысли были сосредоточены сейчас только на Юльке. Она была не в силах отвести взгляда от изменившегося лица приятельницы, ей было страшно и очень тревожно.

Избушка, на вид неказистая, походила на сказочный домик; в окнах приветливо горел свет, из трубы тянулся дымок. Нарушал идиллию огромный злобный пес непонятной породы, который носился без устали туда-сюда по двору и без остановки лаял. Спасибо, что собачку на цепь предусмотрительно посадили, наверное, не зря. Горбун довольно быстро сполз со своего сиденья, подошел к повозке, ловко подхватил Юльку на руки и похромал со своей поклажей к дому. Алена семенила следом.

«Вот что значит мужик, – с невольным уважением подумала она про себя, – сам инвалид, а силищи-то сколько. Несет Юльку как пушинку».

Двери распахнулись, и на пороге избы появилась маленькая круглая старушка. Она и вправду напоминала мягкий уютный шар: округлые румяные щечки, внушительный живот, даже руки были похожи на два надутых шарика. Вся она была на вид домашняя, мягкая и приветливая.

– Сынок, Максимка, – мягко и певуче заговорила она, – ты кого привез это на ночь глядя, что опять случилось?

– Маманя, не бойсь. Максимка умный. Максимке жениться пора.

Старушка охнула, но сразу принялась хлопотать и ухаживать за непрошеными гостьями. Юльку уложили на кровать, после чего круглая старушка выгнала сына из комнаты, принесла горячей воды, несколько пучков трав, сушеных ягод, достала с полки банки с медом и малиновым вареньем. Двигалась она неторопливо, чем раздражала неимоверно.

– Бабушка, у вас термометр и какие-нибудь лекарства имеются? – не выдержала Алена.

– А на кой мне всякие бесовские штучки? Я и так скажу, что у девки жар, а таблетки эти все от лукавого, я ее и без отравы подниму на ноги, без всякой химической заразы. И не мелькай тут, лучше подсобляй, да глупости свои оставь, не люблю.

«Надо же, – мелькнуло у Алены в голове, – такая круглая и мягкая на первый взгляд, а тут на тебе, командирские нотки прорезались! Да и черт с ней, пусть командует, лишь бы помогла».

Тем временем старушка ловко раздела Юльку и стала растирать ее горящее тело каким-то жиром. Потом велела Алене подержать голову подруги и с помощью чайной ложечки стала терпеливо поить больную снадобьем. Жидкость больше проливалась, чем попадала по назначению, но старуха не сдавалась. Наконец, управившись, она накрыла больную одеялом, сверху бросила довольно ободранный тулупчик и удовлетворенно произнесла:

– Вот так, ночью пропотеет, переоденем, а завтра в баньке пропарим по-настоящему. Через неделю будет бегать. И про хворь не вспомнит. А теперь давай за стол, красавица, будем ужинать, да послушать хочу, кто вы и откуда и что в наших краях забыли.

– Ой, бабушка, спасибо вам за все, – с чувством произнесла Алена.

– Какая я тебе бабушка? – вдруг озлобилась хозяйка. – Я еще не бабушка, а уж тебе и подавно. Внучка какая отыскалась. – И назидательно добавила: – А людям я всегда помогаю, так научена с детства, и не надо мне твоих глупых слов, я сама про себя все знаю.

У Алены не было никакого желания вступать в спор. Пока все шло более-менее благополучно. По крайней мере, на сегодняшнюю ночь за Юльку можно было не беспокоиться, да и крыша над головой есть.

В домике было бедновато, но очень чисто, тепло. Бревенчатые стены увешаны многочисленными иконами в тяжелых окладах. Пахло сушеными грибами и травами. Не грех и выспаться в уютном домике как следует, а утро вечера мудренее. Будет новый день, будет и новая пища.

Она сидела за немудреным столом вместе с довольно странными, но гостеприимными хозяевами. Говорить не хотелось, ее охватило полное безразличие. Жадно проглотила пару вареных картофелин, запила их каким-то травяным настоем и сразу почувствовала небывалую слабость.

В мозгу расслабленно и лениво пульсировало только одно: «спать». Глаза слипались, руки и ноги налились свинцовой тяжестью, способность что-либо соображать или анализировать была утрачена начисто. Через несколько минут она уронила голову на стол, напоследок поймала внимательный взгляд хозяйки. Но не было никаких сил сопротивляться навалившейся усталости и демонстрировать знание манер. Алена крепко уснула.

Юлька с трудом разлепила тяжелые веки. Перед глазами маячил бревенчатый потолок, тело горело, придавленное чем-то горячим и тяжелым. Отовсюду раздавалось довольно стройное пение. Юлька опять закрыла глаза, изо всех сил пытаясь призвать на помощь разум. Где она? Что произошло? Куда подевалась Алена? Сколько времени она здесь находится? Откуда эти голоса? Может быть, она бредит? Песнопения не прекращались. Множество преимущественно женских голосов выводило мелодии, напоминавшие церковные, если бы не визгливые рулады, иногда пробивающиеся сквозь общую канву малопонятных звуков.

Наученная горьким опытом проявлять осторожность, Юлька для верности не стала привлекать к себе внимания. Для начала она легонько ущипнула себя за руку и убедилась, что находится все-таки на этом свете. Потом, не пытаясь сбросить с себя тяжеленное ватное одеяло, которое, казалось, давило на каждую мышцу, она медленно повернула голову набок.

Лучше бы она бредила. Она почему-то лежит на огромной кровати в какой-то непонятной темной и очень душной комнате. Небольшое помещение до отказа набито очень странными людьми. Все они в диковинных одеяниях, которые больше похожи на холщовые длинные ночные рубашки. У женщин распущены волосы, мужики – и молодые и старые – с бородами. Каждый держит в руке толстую зажженную свечу. Все участники этой сумасшедшей вечеринки увлеченно и самозабвенно тянут странную песню-молитву, которая и разбудила Юльку.