— Не простишь?

— Да ни за что! Пусть едет в город, агронома своего ищет. Хорошо, что детей завести не успели. Жалко было бы! А так скатертью дорога да попутный в спину. Что, у нас на деревне девок мало? Устрою еще жизнь свою!

Калинин согласился:

— Не сомневаюсь. За тебя любая с радостью пойдет. Ты мне вот что, Федя, скажи. Ты знаешь, что Митяй-куркуль над моей сестрой издевается?

— Да как сказать? Слышал, конечно, но сам знаешь, как в деревне к этому относятся: в чужую семью не лезь, сами разберутся. А вообще-то Машу, конечно, жалко.

— В том-то и дело, что туда не лезь, сюда не лезь! Жди, пока девку вконец не искалечат. А потом жалей.

— Между нами, Сань, этих куркулей давно пора на место поставить. Вот ты начни, а я помогу. Сам-то не могу, кто я есть, чтобы впрягаться в их дела? А ты офицер, совсем другой коленкор!

Александр поднял с земли ивовый прут. Видимо, отец плел корзины. Поиграл им в воздухе, спросил:

— Люди говорят, Суровикин-участковый — лучший друг Гульбиных?

— Бухают вместе часто, на рыбалку выходят. Браконьерничают. А так чтобы по деревне толпой шастали, не замечал!

Калинин задумался.

— Браконьерничают, значит? Вот бы на чем их зацепить, да только как? Самое главное, Вальку Суровикина выставить против них. Тогда куркулей свободно можно обработать. Да так, что навсегда забудут, как на женщину руку поднимать.

Федор перехватил прут, которым размахивал Александр:

— Ты понятней объясниться можешь?

— Могу и понятно, да что толку? Вот если бы иметь доказательства того, что куркули с участковым и рыбнадзором браконьерством занимаются, тогда другое дело. А этих доказательств у меня нет, значит, придется работать грубо, что нежелательно.

Федор спросил:

— Какие доказательства тебе нужны? Вся деревня об этом знает!

— А толку? Коснись, и ни у кого слова не вытянешь!

— Это точно!.. Слушай, Саня! Кажется, я знаю, где можно эти доказательства добыть.

Федор ударил себя по лбу. Получилось звонко.

— Как же я раньше-то о своем очкарике не подумал?

— Что за очкарик?

— Да приезжает ко мне вот уже второй сезон подряд один натуралист-любитель. Этой, как ее, фотоохотой промышляет. Какие-то альбомы, что ли, печатает, хрен его знает. Да и ко мне он попал случайно. Наши места выбрал и в первую же попавшуюся хату зашел. А этой хатой моя изба оказалась. Ну, выделил я ему летний домик. Вот он с зари до зари, иногда ночью, по лугам да камышам бродит. Фотографирует, биртерии, что ли, собирает — короче, чудит москвич!

— Гербарии, — поправил Александр.

— Без разницы. Так вот, он где-то недели две назад вечером возвращается и возмущается. Ты бы посмотрел, как он это делает, со смеху катался бы. Да что с него, интеллигента, взять!

Александр попросил:

— Ты ближе к теме можешь?

— Не перебивай! Так вот, он возмущался, мол, милиция и рыбнадзор вместе с простыми мужиками сети ставят. В открытую, никого не опасаясь. Типа, какой же они вред реке наносят, ведь берут только крупную рыбу, а мелочь выбрасывают. Но мелочь-то уже погибшую. Короче, разволновался не на шутку. А потом и говорит: ну ничего, они еще получат свое. Очень мой очкарик за природу переживает.

Калинин внимательно посмотрел на своего друга детства:

— Так-так, Федя! А он случайно не сфотографировал этих «рыболовов»?

— Точно не знаю! Но по идее должен был. Иначе не грозился бы! Логично?

— Логично! Он сейчас дома?

— Не-а. Утром должен появиться. На болота пошел, какую-то лягушку фотографировать. Вот тоже занятие себе человек нашел!

Александр заметил:

— Кстати, очень нужное и полезное занятие. Значит, появится утром?

— Да где-то, думаю, часов в шесть. Он, когда в ночь уходит, в это время и возвращается. Соседка его парным молоком угощает. Козьим! Коровье не пьет! Понял? А козье за милую душу. Но все по-честному, плату достойную предлагает, только соседка не берет.

— Ясно, Федя. В общем, завтра в шесть утра жди меня у себя.

Федор напомнил:

— Ты, Саня, считаешь, если сам в отпуске, то и другие свободны. Мне в шесть утра уже в кузне надо быть! Но ты заходи. Двери у нас знаешь как закрываются. Повернул щеколду и входи. А с очкариком и без меня разберешься. Вот когда очередь до куркулей дойдет, тогда мы работу чуть в сторону пододвинем.

На этом и договорились. Вошли в дом. Пьянка продолжалась. В избе ей уже было мало места, и она постепенно выползла на улицу, где разгорелась с новой силой. И остановить это веселье могло только время. К двум часам многие не выдержали столь бурного возлияния. Кто завалился под бревна у керосинки, кого жены домой растащили, а кого, наоборот, мужья в родные избы вернули, но, как бы то ни было, к трем часам деревня стихла. Чтобы подняться с первыми петухами. Летом рабочий день начинался рано.

В шесть утра Александр сидел на лавочке у забора подворья Федора Молотилова. В доме никого не было — значит, натуралист-фотограф еще не вернулся с ночной экспедиции, а сам Федька уже ушел в кузницу. Ждать москвича пришлось недолго.

Он появился минут через двадцать, и не узнать его было невозможно. Высокие болотные сапоги, наглухо застегнутая куртка, панама, чехол и садок в руке, а главное, очки на веснушчатом лице.

Фотоохотник подошел к Александру:

— Здравствуйте, вы, наверное, к Федору?

— Да нет, не знаю, как вас по имени-отчеству…

Очкарик представился:

— Лев! Можно Лева!

— Ну а я Александр! И пришел я не к Федьке, а к вам.

Фотоохотник удивился:

— Ко мне?

И, присев на лавочку рядом с Калининым, сказал:

— Интересно, и чему обязан? Ведь мы с вами, кажется, не знакомы?

— Не знакомы. Были. Теперь вот познакомились. А хотел я вас увидеть вот по какому поводу.

Александр кратко, но содержательно поведал натуралисту из Москвы о цели своего визита, в общих чертах обрисовав обстановку, которая сложилась вокруг его сестры.

Лева внимательно выслушал.

Заканчивая, Александр задал вопрос:

— У вас, Лев, есть фотографии, на которых отображено браконьерство нашего участкового?

— Да, есть. И фото, и негативы. Хотел в воскресенье в Москву поехать да передать их кому следует. Это же преступление. Те, кто по долгу службы обязан охранять закон и природу, сами же являются злостными нарушителями. Но это им так не пройдет! Пристроились, понимаете ли.

Александр попросил, перейдя на «ты»: