— Пора поговорить!

Саванна с каменным лицом подняла на него глаза:

— Мне нечего тебе сказать! Нечего!

Адам прищурился.

— Нечего? Тебе нечего мне сказать, прелесть моя? — с вызовом спросил он, в своей обычной манере растягивая слова. Только сейчас он заметил, как разительно она переменилась. Аквамариновые глаза казались огромными, так сильно осунулось ее прелестное личико, на котором резко обозначились скулы и красиво очерченный подбородок. И все же она была необычайно хороша, и Адам с трудом перевел взгляд с ее соблазнительных губ на фигуру, явно располневшую в талии. При этом, однако, девушка стала еще более хрупкой, из распахнутого ворота рубашки торчали ключицы, а запястья стали такими тонкими, что, казалось, вот-вот сломаются. Адам почувствовал, как болезненно сжалось сердце, однако тон его оставался резким, когда он сказал:

— Прежде чем расстаться, нам необходимо кое-что обсудить, пока ты снова не убежала.

Все еще не освободившись от власти чар Адама, Саванна с обидой посмотрела на него и с напускным равнодушием сказала:

— Не понимаю, о чем мы можем с тобой говорить. — Адам насмешливо улыбнулся, хотя взгляд его оставался серьезным.

— Прекрасно понимаешь! Или ты не женщина?

Саванна молчала. Тогда Адам без обиняков спросил:

— Ты беременна?

Саванна онемела от изумления, глаза ее испуганно заметались, но уже в следующее мгновение она взяла себя в руки и, вздернув подбородок, с вызовом ответила:

— Возможно. Но зачем тебе это знать? Или ты настолько благороден, что решил предложить мне руку и сердце?

Адам едва слышно выругался, привлек Саванну к себе, страстно поцеловал и шепотом ответил:

— Черт бы тебя побрал! Именно это я и собирался сделать!

Не веря своим ушам. Саванна не отрываясь смотрела в угрюмое, суровое лицо Адама. Он обжег ей губы страстным поцелуем, и она ощутила живительное тепло его тела, когда он прижал ее к себе. Однако радости она не почувствовала. В отличие от Давалоса Адам проявил благородство и, поскольку догадался, что она беременна, счел своим долгом жениться на ней, на женщине, которую страстно желал, в этом Саванна не сомневалась, по крайней мере в данный момент. Желал, и только, но не любил по-настоящему. И от сознания этого Саванна чувствовала себя несчастной. Разумеется, Адам не негодяй и не позволил бы себе обращаться с ней так, как обошелся ее отец с Элизабет. Брак с ней, женщиной небогатой, незнатной, на которую в обычных условиях он и не взглянул бы, разрушил бы всю его жизнь. Если бы даже он и любил ее, им пришлось бы преодолеть разделявшую их бездну. Но скорее всего Адама влечет только ее тело, а это сулит обоим неминуемые неприятности в том случае, если она примет его предложение. Еще одно препятствие — ее отец. Она постоянно будет напоминать Адаму о страданиях, причиненных Давалосом его семье, и ничего, кроме ненависти, он не сможет питать к ней. Да и сама она вряд ли выдержит такой брак. Ведь очень скоро Адам ею пресытится. Саванна в этом нисколько не сомневалась, и тогда он возненавидит ее, а возможно, и своего будущего ребенка.

Сердце Саванны болезненно сжалось. Допустим, она стерпела бы ненависть и презрение Адама, но ребенок? Разве мало она страдала от равнодушия Давалоса? Обе они. И она, и мать. Но ненависть страшнее равнодушия. Особенно для ребенка.

Саванна не произнесла ни слова, лишь смотрела в его синие глаза.

— Ну, что молчишь? — нетерпеливо спросил Адам, слегка встряхнув ее. — Пойдешь за меня замуж?

Вздохнув, Саванна осторожно высвободила руку, смахнула листок, прилипший к потрепанным бриджам, и тихо ответила:

— Нет.

Адам во все глаза уставился на нее. Это короткое «нет» больно ранило сердце. Он готов был стать перед ней на колени, но быстро справился с собой.

— Прости, — с плохо скрываемой яростью сказал он. — Ты не хочешь? Не хочешь выходить за меня?

Саванна неуверенно кивнула и отвела глаза, чтобы не поддаться искушению и не согласиться.

Охваченный бессильной яростью, Адам сверлил Саванну взглядом. Ему хотелось растормошить ее, зацеловать, заставить любить себя. Но вместо этого он, подбоченясь, с вызовом смотрел на нее.

— Может, объяснишь, какого черта ты отказываешься? Да ты сущий дьявол, и вряд ли найдется еще охотник взять тебя в жены.

Тут Саванна гордо вскинула голову и резко ответила:

— Не хочу, и все! А почему — это мое дело. Да и с какой стати я должна соглашаться? Ты — наглец! Властный, надменный! Просто не понимаю, Как могло тебе такое в голову прийти!

Справедливость ее слов была настолько очевидна, что от боли и ярости Адама не осталось и следа. Видит Бог, их роман, если можно так назвать то, что между ними произошло, был напрочь лишен нежных чувств. Адам впервые предлагал женщине руку и сердце, поскольку до этого был ярым противником брака. Однако в сложившейся ситуации другого выхода не было, и он не сомневался, что Саванна это поймет.

Он просто обязан дать имя ребенку, это единственное, что могло заставить его жениться, остальные причины он сразу отбросил прочь. Он знал, при каких обстоятельствах сам появился на свет, и не хотел, чтобы его ребенка постигла та же участь. И если Саванна станет упрямиться, он готов потащить ее к алтарю связанную и с кляпом во рту. Потом Саванна поймет, что это было необходимо. А пока он решил пустить в ход все недозволенные приемы, чтобы сделать Саванну более покладистой…

И, улучив удобный момент, он сжал ее в объятиях и прильнул губами к ее губам со всей сдерживаемой так долго страстью. Господи! Как же он соскучился по ней, по ее излучавшему тепло телу, по ее пьянящим губам! Ему так хотелось снова услышать ее страстные стоны и ощутить языком ее нежный язык.

Саванна изо всех сил боролась с нахлынувшим на нее желанием, однако не смогла устоять перед чарами Адама и, охваченная отчаянием, сдалась на милость победителя, ненавидя и себя, и его. А еще больше его язык. Этот змей-искуситель такое вытворял у нее во рту, что она вся дрожала от возбуждения и готова была хоть сейчас отдаться этому. проклятому Адаму. К своему стыду, она все теснее и теснее прижималась к нему, ощущая своей нежной грудью его широкую, мускулистую.

В порыве страсти они прильнули друг к другу, забыв обо всем на свете — о ссорах, обидах, страданиях, охваченные неистовой жаждой близости. О, эти поцелуи! От них кружилась голова и почва уходила из-под ног.

К действительности их вернул голос Боудена, донесшийся откуда-то издалека. Адам моментально пришел в себя, оторвался от губ Саванны и криво усмехнулся, бросив взгляд на ее смущенное, раскрасневшееся лицо:

— Надеюсь, сейчас ты поняла, почему должна выйти за меня замуж?