– Выдержу. Идет, идет, давай…

* * *

…Игорь закрыл машину, нажал на кнопочку сигнализации и устало направился к своему подъезду. Неделю его не было дома, он вернулся в город и мечтал сейчас только об одном – дотащиться бы до кровати и отоспаться, чтобы к утру быть свежим и бодрым.

Он не стал, по обыкновению, ставить машину на стоянку, решив бросить ее во дворе.

Перед выходом из тачки, он достал из миниатюрного тайника пистолет и переложил в карман. Дома тоже имелся тайник, сделанный им самим в толстом подоконнике. Так, на всякий случай.

Он зашел в тихий подъезд и начал восхождение по крутой лестнице старого дома.

Лифт давным-давно пришел в негодность, но даже когда он еще работал, Игорь предпочитал подниматься пешком.

Сверху спускался парень в мешковатой куртке с огромным тортом в руке. Парень придерживался за перила, потому что явно притупил свой вестибулярный аппарат изрядный дозой «Херши».

Игорь посторонился, прижимаясь к стене. «Скорее, скорее, пропускаю ведь».

Неуклюжий субъект все же зацепил его своим идиотским тортом, причем так неудачно, что веревка, стягивающая коробку, лопнула и кулинарный шедевр полетел под ноги.

Торт действительно был очень красивым. Игорю даже стало немного жаль парня, который, чуть не плача, присел на корточки и стал собирать разлетевшиеся по ступенькам кремовые цветы.

– Извини, мужик, но ты сам…

Он тоже присел, чтобы помочь. Хотя торт теперь можно было нести только в мусорный бачок.

Парень без перерыва бубнил под нос: «Во, бля, непруха…» – и рисковал покатиться по лестнице вслед за своим тортом.

Переляпавшись в креме, он полез в карман за платком. Игорь протянул руку за веревкой, но в эту секунду сильный толчок отбросил его – он даже не смог выпрямиться.

Локоть неуклюжего парня прижал шею к стене, а в переносицу уперся ствол пистолета.

Еще мгновение спустя кто-то слетел с третьего этажа, прижал коленом его руку к полу и защелкнул наручники.

– Мужики, вы чего?

– Тс-с! Производится экологически чистое задержание без выброса в атмосферу пороховых газов. Короче, милиция. Сплошное беззаконие.

– Ты извини, мужик, если что не так, – произнес второй. – Но береженого Бог бережет.

Лицом к стене, ноги врозь.

Игорь поднялся со ступенек. Наручники сковали запястья за спиной. Первый парень ловко ощупал его пиджак.

– О, какая штуковина. Смотри, Вовчик, ты как чувствовал. Давай-ка понятых, из любой квартиры.

Парень повертел в руках пистолет, затем снова положил его в карман Игоря.

– Ты пойми, старик, по закону надо с понятыми. Сейчас они подойдут, и мы изымем. Хорошо? А то ведь ты потом кричать будешь, что «пушку» тебе менты подсунули. Любите вы, коммерсанты, это дело. Ты, кстати, не дергайся, под «стволом» все ж. Боксер, значит? Я вот тоже люблю на виолончели поскрипеть иногда.

При чем здесь виолончель, Игорь не понял. Из квартиры вышли мужчина с женщиной, из-за их спин выглядывал второй парень.

– Чистая формальность, господа, чистая формальность. Пара минут, не больше. Давай, Серега.

Музыкант по-новой извлек пистолет, разрядил его, положил на ступеньки, туда же складировал ключи от машины и квартиры и бумажник.

– Остальное мелочевка. Действуйте, коллега.

Белкин достал свернутый листок, положил его на коробку с тортом и принялся писать акт изъятия пистолета.

– Вот здесь, пожалуйста, чирканите. Благодарю. Всем спасибо, съемки окончены.

Понятые ушли в квартиру.

– Парень, ничего, если мы на твоей «тачке» до отдела доедем, а? У нашей пропеллер полетел.

На улице Белкин шепнул Музыканту:

– Ты что, с тортом поаккуратнее не мог? Будь наш, черт с ним. А то ж хозяйский, мужик нас больше никогда к себе не пустит.

– А ты что, собираешься сюда возвращаться? Ха-ха. Давай ключи, да сваливаем. Дверь захлопнул?

– Да.

– Ну и все. Едем. Я и так целый день потерял.

– Почему потерял? Как раз сегодняшний день я бы не назвал потерянным. Он очень находчивый. Каламбур-с…

– Ты что, думаешь, я тебя колю? Мне это не очень-то надо, Игорь. Я если и не знаю чего, так это только деталей. Я честно говорю, что «мокруху» Мотылевского нам тебе никогда не вменить, если ты про нее сам не расскажешь. Такие убийства процессуальным порядком не раскрываются. Но иногда это и не требуется. Я свою задачу выполнил на все сто. А вот твой грандиозный замысел поставлен под угрозу срыва.

– У меня нет никакого замысла.

– Я понимаю, ты человек судимый, грамотный. Весьма решительный и достаточно хитрый. Но никогда нельзя быть до конца уверенным в собственных силах, потому что ты живешь не среди сказочных героев-лилипутов, а среди таких же решительных и грамотных людей. И вот тебе два варианта.

– Опять два варианта? Мне уже как-то предлагали два варианта.

– Но тебе их все ж предложили? Ты мог выбрать любой. Выбрал? Сиди, кури. Я не знаю, кто и что там тебе предлагал, у нас сейчас свои «терки».

К слову сказать, я тот самый опер, К которому приходил твой «папа» Шалимов.

Игорь резко взглянул на Белкина.

– Да, именно я. Ты, наверное, уже понял, про какие два варианта я тебе толкую? Понял, понял. Шалим, к примеру, не знает про историю с твоей погибшей семьей, извини, если затронул больную тему. Шалим ничего не знает про вот эту расчесочку, изъятую с понятыми из квартиры некоего Рашидова. Шалим даже не подозревает, из-за чего весь сыр-бор. Он смотрит на ситуацию со своей колокольни. Откуда видны только долги, денежные заморочки и конкуренты, постоянно стоящие на его светлом пути. Но никак не это.

И как ты, возможно, знаешь, Борис Сергеевич предложил мне энную сумму, если я смогу намекнуть на причину гибели его бывшего товарища Мотылевского. Я, пожалуй, смогу неплохо приподняться. Как думаешь?

– Мне все равно.

– Врешь, Игорек, врешь. Не для того ты рисковал всем, что у тебя осталось, чтобы сейчас все так просто отдать. А посему ты очень хочешь услышать мои два варианта. Так вот, вариант первый. Ты, естественно, остаешься у нас, не фиг было «пушку» таскать, а я сегодня звоню Борису Сергеевичу и довожу до его авторитетного сведения изложенные тебе только что факты. Думаю, что его удивление, как и благодарность, не будет иметь границ. Дальнейшие события меня мало интересуют. Ты попадешь снова на Нары и, проснувшись однажды, поймешь, что был не прав. Потому что проснешься мертвым.

Таких вещичек, как это ни жаль, не прощают. А потом все помирятся и продолжат свою деятельность на благо великой Родины. Ну, и на свое благо, конечно.