Если не считать двух писем и уравнения, выведенного 35 лет тому назад.

Во время этой гонки, когда сотрудничество великих умов имело неоценимое значение, когда от вклада каждого гения всё могло пойти по-другому, ум человека, составившего базовую формулу ядерной энергии, использовался для улучшения сонаров, для испытания новых торпед. Эйнштейн — и в ВМФ…

Но в другом месте не теряли времени даром.

Манхэттенский проект был огромной стройкой, в которой задействовали всех ученых, какие только были в Америке. Гигантская стройка во весь континент, зданиями которой были тайные лаборатории, порой спрятанные в подземельях какого-нибудь университета, а эпицентр находился в пустыне, в Лос-Аламосе. С 6 сентября 1941 года (накануне Пёрл-Харбора![98]), когда проект был запущен, и до 6 августа 1945-го, когда на Хиросиму сбросили первую атомную бомбу, в сорока разных местах трудилось 250 тысяч человек. Научные исследования и изготовление бомбы поглотили два миллиарда долларов. Это была половина всей программы «Аполлон», только рассчитанная на вдвое меньшие сроки…

Ответственным за проект был назначен генерал Лесли Грувс, его помощником был инженер Ванне-вар Буш.

Научное руководство поручили Роберту Оппенгеймеру.

Слета 1941 года, когда Америка вступила в войну, работа ускорилась. Ученые устроили безудержную гонку со своими немецкими коллегами. Бор, эмигрировавший в США после того, как чудом, после невероятных приключений, вырвался из лап нацистов[99], обнаружил, что эффект деления связан с захватом нейтрона ядром редкого изотопа урана-235. Вскоре после этого в результате распада урана удалось получить плутоний — еще более тяжелое вещество с еще большей мощью.

В декабре 1942 года итальянец в изгнании Энрико Ферми создал первую «атомную батарейку». Удалось добыть ядерную энергию — конечно, в смешном количестве, но первый этап был пройден — важный этап.

В Теннесси, штат Вашингтон, построили гигантские промышленные центры для производства обогащенного урана и добычи плутония. В Лос-Аламосе, штат Нью-Мексико, на песке пустыни вырос город. Там жили лучшие ученые, в строжайшей тайне. Их там были тысячи, они жили там вместе с семьями три года подряд.

Это место находилось под охраной сотен военных. В других местах математики выводили теории, которые физикам предстояло осуществить на практике.

Каждый из участников грандиозного проекта дал подписку о неразглашении. Всё было поделено на участки. Исследователи из одной лаборатории ничего не знали о том, что делается в соседней. Только Оппенгеймер в Лос-Аламосе, Буш и Грувс, руководившие проектом из Вашингтона, имели о нем комплексное представление и точно знали, на какой стадии находится работа.

Месяц за месяцем исследования продвигались по пути создания бомбы. Из Европы поступали новые вести о человеческих драмах и трагедиях. И то еще о главном не знали. «Джи-ай» не заглядывали в «лагеря смерти». Невообразимое лежало в области неведомого.

Эйнштейн выкладывался на все 100 процентов. Тем временем всё более громкое возмущение участью, уготованной еврейскому населению, сменялось радостью от череды побед союзных войск. Чувствовалось, что победа возможна, что конец близок.

Немцы теперь терпели поражение за поражением. Эпоха торжества рейха закончилась. Самые обеспокоенные, те, кто знал об исчезновении целых кварталов, кто умел читать между строк, кто знал о ярой решимости нацистов довести до конца план истребления евреев в Европе, пребывали в тоске. Наиболее осведомленные приходили в отчаяние: да, конечно, Германия будет разбита, конечно, союзные войска и Красная армия соединятся, но, с учетом скорости уничтожения нацистами гетто, останется ли на этой земле хоть один живой еврей? Или же с евреями Европы будет покончено?

Эти люди тоже шли к Рузвельту. Снова вставал вопрос о бомбе, но только не атомной. Нужно разбомбить Освенцим! Англо-американские бомбардировщики сбрасывают бомбы на соседние заводы. Они делали снимки местности, на них ясно видна бесконечная череда бараков. Некоторые разглядели странный черный дым, поднимающийся к небу. Но Освенцим бомбить не станут. У армии другие приоритеты. До последнего дня войны поезда, набитые сотнями тысяч венгерских евреев, будут доставлять свой человеческий груз в «лагеря смерти». Пока не объявлено о поражении, Гитлер торопился закончить работу по уничтожению. Союзники поставили крест на самом большом кладбище человечества. У них другие цели.

У исследователей же возникали опасения иного рода. Они сознавали, что скоро достигнут успеха. Они построят бомбу через месяц, через год. Они понимали, что предоставят в распоряжение военных властей, которые так внимательно о них заботятся, абсолютное оружие. Абсолютную власть. Конечно, по-прежнему существует опасность, что Гитлер, чуя близкий конец, приложит все усилия, чтобы, наконец, заполучить это оружие. Известно, что Гейзенберг продолжает упорно работать. Вермахт его торопит, требуя от него огня, который сметет союзные войска ядерным вихрем. Разве ученые, прислужники нацистов, не создали в своих лабораториях ракеты «Фау-1» и «Фау-2» — самолеты-снаряды, которые с июня 1944 года проносились в небе над Лондоном, сея ужас? Разве немецкие физики не построили первый реактивный самолет — Мессершмитт-262, чтобы вернуть нацистам господство в воздухе в сентябре 1944-го?

Однако шли дни, и новости с фронта внушали даже самым закоренелым пессимистам уверенность в поражении Германии.

Да, Эйнштейн и Силард видели, что на горизонте забрезжила победа.