Германия будет разбита.

Но если Гитлера победят, зачем тогда атомная бомба?

Шли месяцы. Конец 1944 года. Европа не пылает в ядерном огне. У нацистов нет бомбы. Если бы была — они непременно бы ее использовали. Разве они остановились бы перед тем, чтобы стереть с лица земли Лондон и Москву? У нацистов нет бомбы. Полной катастрофы удалось избежать. Зачем же тогда возвращаться к кошмару ядерной эры? Цель заключалась в том, чтобы опередить нацистскую военную машину, а не в том, чтобы ввергнуть человечество в царство страха. Гитлер со своей программой истребления евреев, порабощения масс был воплощением абсолютного Зла. Против абсолютного Зла было нужно абсолютное оружие. Если Берлин капитулирует, надо будет пойти на попятный. Отказаться от оружия тотального уничтожения. Никакой дамоклов меч не должен висеть над головой мира, вернувшего себе свободу.

Гитлер отступает на всех фронтах, давайте дадим задний ход! Застопорим ядерную машину.

Как только варварство окажется побеждено, к миру вернутся его привычки. Нужны обычные вооружения.

Эйнштейн и Силард размечтались. Эйнштейн и Силард всегда были мечтателями. Людьми, которыми руководит только вера в прогресс. Они согласились, с болью в сердце, выбрать наименьшее из зол. Они верили, что всё возможно, что нет ничего необратимого. Они убеждены, эти слегка безумные ученые, что правительства — это машины, которыми можно управлять по своему усмотрению. Мечтатели уверены, что, если существует сила, способная перевернуть всю землю вверх дном ради осуществления проекта, та же сила может дать задний ход. Простое уравнение. Чистая физика. Всё это лишь вопрос правильного подхода, силы убеждения. Лишь бы правда была на твоей стороне. Согласиться пойти по разумному пути.

Они ни минуты не сомневались, что американская армия, потратившая столько средств на обзаведение высшим оружием, теперь его уничтожит. Чтобы подарить своим ученым вечный покой, чтобы те могли спать крепким сном праведников. Чтобы совесть была чиста. Над ними не должно довлеть чувство вины. Да сбудется их воля. За кого же они себя принимали — изгнанники, беглецы, диктующие другим, что им делать? Сначала втянули Америку в войну, а потом, когда война вот-вот будет выиграна, когда абсолютное оружие уже в руках победителя, они хотят всё прекратить. Вырвать высшее оружие из рук победителей! Еще чего!

В декабре 1944 года Эйнштейна посетил Отто Штерн[100]. Два физика были давними друзьями. Самый известный из них не знал практически ничего о продвижении Манхэттенского проекта. Второй, удерживаемый подпиской о неразглашении, пребывал в ужасе от наступления ядерной эры. Чувствовал, что она уже близко. Говоря обиняками, Штерн ввел Эйнштейна в круг посвященных.

После ухода Отто Штерна Эйнштейн остался как громом поражен, перед ним маячил призрак конца света. У этого призрака было имя — имя Эйнштейна. Нобелевский лауреат чувствовал на себе вину. Письмо подписал он. Манхэттенский проект очень быстро переименуют в «проект Эйнштейна».

Именно он открыл ворота беде.

Он-то считал себя борцом с «коричневой чумой», а на самом деле был всадником апокалипсиса.

Однако в очередной раз подавленность сменилась решимостью. Он перебирал в уме людей, к которым мог бы обратиться. Он может остановить эту машину. Таков закон физики: то, что построено, можно разобрать. Рузвельт? Еще слишком рано, нужны доказательства. Оппенгеймер? Он с ним мало знаком. И потом поди узнай, где скрывается Оппенгеймер… Уже два года у него нет вестей от молодого ученого. Силард? Нет, только не Силард.

Он устал от его горячности. Силард разворошит муравейник. Нужен кто-то рассудительный, признанный мудрец. Ему пришло на ум одно имя — ну конечно! Вот кто нужен в такой ситуации: Бор. Нильс Бор, которого уважают власти. Нильс Бор, которого отправились спасать из когтей нацистов прямо в Данию, несмотря на опасность. Настолько его присутствие в Америке было необходимо. Настолько считалось немыслимым оставить его во власти немцев. Нильс Бор, которого никто не заподозрит. Нужно обратиться к Бору.

Эйнштейн сразу взялся за перо. Написал другу тревожное письмо. Объяснил, что теперь знает, что к чему, насколько продвинулись исследования. Он знает то, о чем знать не должен. Ему плевать, что его не подпускали к этой тайне. Что ему не доверяли. Он не может допустить, чтобы работы продолжались, он остановит это безумие. Он сам всё это затеял. Он предупредит власти о грозящей опасности. Он сделает заявление в прессе. Он не станет сообщником этой бесчеловечной затеи. Письмо подписано и запечатано. И тут он понял, что не знает, где находится Бор.

Как и все, кто прежде стучался в его дверь, он куда-то пропал. Возможно, он скрывается в пустыне с Оппенгеймером? Эйнштейн адресует свое письмо в посольство Дании в Вашингтоне. Он не знает, что Бор засекречен, ему даже пришлось сменить имя. Бор — главная фигура Манхэттенского проекта, одна из его опор.

Однажды утром, спустя несколько недель, Бор явился в дом 112 по Мерсер-стрит. Он в ярости от того, что Эйнштейн обратился к нему. Оскорблен тем, что его друг мог подумать, будто он, Нильс Бор, подтолкнет мир к катастрофе. Излив свой гнев (на самом деле притворный), он выслушал мольбу Эйнштейна. Время от времени одобрительно кивал. Потом накрыл руку друга своей, посмотрел ему прямо в глаза. Уверил в том, что его страхи необоснованны. Пообещал, что никогда не допустит, чтобы свершилось непоправимое. И ушел — пылкий, примирительный, спокойный. Эйнштейн был умиротворен и ободрен. Отшельник смотрел сквозь застекленную террасу, как машина Бора уезжает по аллее к главной дороге. Потом накинул куртку и вышел в сад прогуляться по лужайке. Подышать свежим воздухом довольно теплого зимнего дня, вливающего в него новые силы. Он быстро вернулся. Ему было хорошо. Зря он так испугался.

Бор написал генералу Грувсу. Бор написал президенту Рузвельту. Мудрый Бор пребывал в полнейшем смятении. Разумеется, старый отшельник прав! Нужно сделать всё возможное, чтобы остановить безумную махину. Бор мерил шагами комнату, дожидаясь ответа. В аудиенции в Белом доме ему было отказано. В Овальном кабинете вершились срочные дела, там было не до терзаний совести разных ученых. Шли недели, Манхэттенский проект крепчал. Бор был один по эту сторону стены, и он бился об эту стену, которая росла всё выше. В мае 1944 года Бор добился встречи с… Уинстоном Черчиллем.