— О да, — откинулся на спинку стула Алексей, — у него было понимание в высшем смысле этого слова.

— Мой отец тоже говорил, что воин — это всегда качество, — произнес Колычев.

— А вы — мастер? — вдруг спросил Алексей.

— Смею надеяться, — улыбнулся капитан. — По крайней мере, доктор Дзигиро Кано признал меня таковым.

— Что ж, — улыбнулся Алексей, — тогда я спокоен за вашу… пока — роту.

Февральская вьюга мела по заснеженным улицам Новгорода. Войдя в просторный холл новгородской резиденции президента, Алексей засунул папку с докладом под мышку и принялся снятой с правой руки перчаткой сбивать с шинели снег, облепивший его с ног до головы. Тишина и покой штабного помещения будто оглушили его в первый момент. Впрочем, спокойствие было очень относительным. По лестнице сновали многочисленные офицеры разных рангов. Входная дверь то и дело открывалась, пропуская курьеров или чиновников, спешащих на доклад. Лица всех присутствующих выражали озабоченность и напряжение, продиктованные, очевидно, тяжелым положением на фронте. Однако Алексею, всего два дня назад вышедшему из боя, эта обстановка показалась верхом покоя и стабильности. За полгода рейдов и засад, прорывов и диверсионных операций, которые он организовывал, которые прикрывал, в которых участвовал, он отвык от штабной суеты. Теперь она казалась ему чем-то мелким и отвлеченным от реальной жизни. Но… он знал и то, что по-настоящему важные решения принимаются именно здесь. Не зря же все честолюбцы и карьеристы рвутся в штабы, где витает незримый дух власти, где раздаются награды и почести.

Алексей усмехнулся. Всего за полгода, пока был при адмирале, он взлетел от старшего лейтенанта до полковника, занимая весьма звучные посты в государственной иерархии. А вот за год безупречной службы, ознаменовавшейся созданием самого передового боевого соединения, десятками серьезнейших боевых операций, он получил лишь устную благодарность командования и безнадежно удалился «от двора». Само по себе это его не слишком расстраивало. Он сражался за свои идеалы, делал то, что считал нужным, и, в общем, не слишком тяготился отсутствием громких званий и почетных должностей. Но у него была программа. Цель его жизни, задача, которую он поставил во главу угла. И для ее решения требовалась власть. Алексей не видел другого способа обрести ее, как снова нырнуть в этот круговорот придворных интриг. «Что же, — подумал Алексей, — громкие, но ничего не значащие должности я уже собирал. Толку из этого не вышло. Попробуем зайти с другой стороны. Поиграем с вами в игру, в первой партии которой вы меня обставили, господин адмирал».

Он подошел к лестнице, ведущий на второй этаж, предъявил пропуск и быстро поднялся наверх, туда, где располагалась приемная президента.

Неизменный Гюнтер Вайсберг встретил его без особого энтузиазма. Удалившийся от президента, явно потерявший влияние на адмирала и попавший на фронт Алексей мало интересовал его теперь. «Холуй, он и есть холуй», — раздраженно подумал Алексей, покорно усаживаясь на стул.

Ждать пришлось долго. Но вот наконец двери кабинета открылись, и вышел человек в штатском костюме. Алексей узнал министра промышленности Лисицына. «Да, — подумал Алексей, — сколько дивизий ни формируй, как отважно ни сражайся, без крепкого тыла, без прочной экономики никакую войну не выиграешь».

— Ваша очередь, господин полковник, — небрежно бросил Вайсберг Алексею.

Тот поднялся и направился в открывшиеся перед ним двери президентского кабинета.

— Здравствуй, Алексей, — приветствовал его радушной улыбкой адмирал. Впрочем, было заметно, что Оладьин слишком озабочен многочисленными проблемами, чтобы действительно радоваться приходу Алексея. Ему явно хотелось поскорее избавиться от проблемы, с которой явился к нему посетитель, и вернуться к более важным делам. — Наслышан о твоих подвигах. Молодец. С чем ты ко мне?

— Я надеюсь, ваше высокопревосходительство, — начал Алексей, — что вы неплохо информированы о действиях моего полка и успехах, достигнутых им.

Часть, подчиненная Алексею, уже разрослась до полка и продолжала стремительно увеличиваться за счет придумываемых им новых подразделений и спецотрядов.

— Да, — растерянно бросил президент, — хорошо поработал. Кстати, я тебя собирался представить к награде…

— Я не о том, — поморщился Алексей. — Возможно, вам докладывали, что во время прорыва к Тихвину успех нами был достигнут только за счет взаимодействия с партизанским отрядом некоего Хопра.

— Что-то слышал, — буркнул Оладьин.

— Так вот, ваше высокопревосходительство, — продолжал Алексей, — мне пришла в голову такая мысль. Сейчас по всей Северороссии действует большое количество партизанских отрядов. Возникали они по-разному. Некоторые — на основе наших попавших в окружение частей, некоторые — как реакция крестьянства на произвол большевиков и немцев. Некоторые, что греха таить, — как простые банды. Но все они так или иначе, пусть даже формально, поддерживают нас, хоть действуют очень разлаженно и на свой страх и риск. Если бы мы могли объединить и скоординировать их усилия, то получили бы огромное преимущество. Положим, если сконцентрировать усилия партизан на подрыве железнодорожных путей на том направлении, где противник готовит или проводит наступление, то без боеприпасов и подкреплений планы врага могут и сорваться. Также партизаны могут способствовать и нашим контратакам и наступлениям. Я уже не говорю о том, какие блестящие возможности открываются для сбора разведывательной информации. Кроме того, мы сразу берем под контроль партизанскую вольницу. Боюсь, если мы этого не сделаем сейчас, в будущем она причинит нам немало хлопот. И я, и многие другие командиры уже установили прочные связи с лидерами некоторых партизанских отрядов. Но пока это не организовано и не оформлено, эффективность невысока. Я подготовил доклад, в котором содержатся мои предложения по организации этой работы.

— Интересно, — кивнул адмирал. — Ты предлагаешь подчинить эту работу Генштабу? Но кому именно, разведке или управлению стратегических операций?

— Ни тем, ни другим, — покачал головой Алексей. — Деятельность партизан специфическая. Скорее, диверсионная. Генералы, планирующие войсковые операции на основе опыта японской и германской войны, будут рассматривать партизанские отряды как полевые части и не смогут использовать их с максимальной выгодой. А для разведчиков они будут только источником информации. Эти не смогут использовать партизан как боевые части. Лучше всего с этой работой могу справиться я, используя опыт моего спецполка и для разведки, и для диверсий, и для глубоких тыловых рейдов. Я бы предложил отдать партизан в подчинение мне.

— Но у тебя же спецполк, регулярная часть, — хмыкнул Оладьин. — Как же прикажешь именовать такое соединение? Ты хочешь объять необъятное.

— Одно другому не мешает, — пожал плечами Алексей. — Я предлагаю создать Управление специальных операций в Генштабе. Управлению будут подчинены спецполк и партизанские отряды.