глаза, произнёс что-то вроде: «Ты… кхэ…» Он подавился собственной слюной и умер, так и не договорив.

Что же он хотел сказать? Это навеки осталось для Чанкэ загадкой. Он очень долго размышлял об этом, но так и не смог понять, отчего волосы на его голове очень быстро поседели.

1993

Вечная разлука

перевод Л.Р. Мирзиевой

Дедушка Юй родился в год Собаки. Кажется, ему скоро исполнится восемьдесят лет. Его жена совсем не знает года своего рождения. Помнит только, что появилась на свет, когда в горах случилось нашествие саранчи, замуж вышла, когда сгорела маслодавильня, а первенца родила в год, когда в деревне насмерть забили леопарда. Сколько же ей лет сейчас — тайна, покрытая мраком. Как бы то ни было, уже нет в живых их старшего сына, средний тоже умер, а несколько лет назад похоронили дочь. Единственный оставшийся младшенький — сирота, которого подобрали на дороге и вырастили старики, зарабатывающие продажей дров и навоза. Выучившись, он уехал в город и за все годы, что промелькнули как мгновение, от него не было никаких вестей. Если соседи заговаривали о нём, старики фыркали в ответ и притворялись глухими.

Обычно из колодца дедушка Юй с женой брали одно ведро воды на двоих, одну связку собранного в горах хвороста несли вдвоём. Очень длинной казалась дорога, тяжёлая ноша давила плечи, сильно кусали комары и слепни.

Вдобавок в тот день творилось что-то неладное с собакой. Старая, она лежала у двери, подобрав под себя лапы и уставившись в одну точку, не прикасалась ни к еде, ни к воде. Взгляд её постепенно угас. Опечаленные старики вырыли за домом яму и, держа на руках ставший холодным мягкий комок шерсти, который им предстояло опустить в землю, заплакали, словно их резали по живому. Стряхивая грязь с одежды, они одновременно посмотрели друг на друга, и во взгляде, устремлённом на него, каждый прочёл то, что хотел сказать сам.

Всё шло к тому, что им предстояло совершить последний ритуал.

— Я не осмелюсь. Сначала сделай это со мной, а потом — с собой, — сказала жена.

— Я как-никак много лет проработал бригадиром. Ты должна сделать это первой, — старик прикрылся руководящей должностью.

— Меня ноги еле держат. Стоять тяжело. Разве ты забыл?

— А у меня зрение слабое. И в последнее время не хватает сил даже палку поднять.

— Я всегда тебе уступала, но в этот раз, что угодно говори, будет по-моему.

— Дело не в том, что я не уступаю тебе, а в том, что на себя руки наложить куда сложнее. Как это сделать? А если я убью себя наполовину, буду весь в крови, а смерть не придёт? Я окажусь в более ужасном положении, чем ты.

— Тогда отправляйся за Сюн Санем и попроси, чтобы он сделал это за тебя. Он поможет.

— Сюн Сань, Сюн Сань… Только и знаешь, что о нём говорить.

Старику не нравилась эта идея. Однако ничего не поделаешь, и, отерев редкую бороду, он вернулся в дом за топором. Стал тщательно точить его о камень, который стоял у крыльца. Глядя на лезвие, металлический блеск которого становился всё ярче, он поставил на землю полено, размахнулся и одним ударом расколол его на две части. Стоявшая рядом старуха радостно воскликнула:

— Я же говорила, что у тебя получится, посмотри-ка!

*

Опираясь о стену, сгорбившись, она повернула за угол и в приподнятом настроении вошла в дом, чтобы выбрать приличную одежду, которая годится для погребения: один наряд — мужской, а другой — женский. Её беспокоили слабое зрение и рассеянность мужа, поэтому она предупредила его:

— Когда закончишь, смотри в оба. Не перепутай зад и перёд, когда будешь надевать мне брюки и обувь. Запомнил, бездельник?

— По-твоему, я с такой ерундой не справлюсь?

— И не забудь смыть кровь с моего тела, чтобы людей не напугать.

— Ты уже тысячу раз напоминала об этом.

— Я такая трусиха. Ты сначала оглуши меня, а потом пускай в ход топор.

— Какая же ты зануда! Трещишь как сорока. Если сомневаешься, то, пожалуйста, делай всё сама!

Дедушка Юй в сердцах бросил на землю топор. Старухе пришлось унять свою трескотню, ей ведь не хотелось самой отправлять себя на тот свет.

В обед жена уговаривала мужа кушать больше. Она полагала, что для удачного удара ему обязательно нужно плотно поесть. Как только он отодвигал от себя миску, она тут же накладывала ещё полчерпака тыквенной каши. Казалось, она задалась целью во что бы то ни стало превратить его в могучего и свирепого убийцу. Потом она, по обыкновению, залила водой кастрюли, помыла посуду. Неожиданно сидевший у двери дедушка Юй недовольно рыгнул.

— Ты для кого это всё намываешь, карга старая? Зачем?

— Я всю жизнь мыла, мне не в тягость сделать это в последний раз. У меня на сердце будет неспокойно, если оставлю разводы и грязь на плите.

— Тебе бы только посуду мыть. Ну и полощись на здоровье!

Старик изо всех сил пытался выглядеть спокойным. От нечего делать он стал без разбору рубить топором порог дома, да так, что щепки летели во все стороны. Затем он принялся за порванный ботинок и в мгновение ока разрубил его на мелкие куски. Чувствовалось, что топор наточен замечательно. В лезвии можно было не сомневаться, оно даже сквозь железо пройдёт как по маслу.

Наконец грохот на кухне прекратился. Стих глухой плеск воды в чане. В маленькой лачуге воцарилась тишина. Затем при ярком свете солнца под мычание двух быков у ворог, когда с верхушки дерева оторвался увядший лист и капля родниковой воды, падая, мягко ударилась о камень…

Мы опустим подробное описание, чтобы избежать слишком кровавых сцен, которые могут взбудоражить читателя.

Как и было условлено, дедушка Юй ударил жену палкой, от чего та потеряла сознание, а потом нанёс смертельный удар. Он сходил за водой, смыл кровь со старухиного тела, сменил на ней одежду, носки и обувь, обернул в белую простыню и аккуратно положил в гроб. Он проверил карманы покойницы, чтобы убедиться, на месте ли пачка ритуальных денег. Осмотрел ещё раз её ноги, удостоверившись, что не перепутал носки и обувь. Наконец, довольный тем, что проделал всё безукоризненно, он облегчённо вздохнул:

— Ну что, довольна теперь?

Положив зеркальце и гребень для волос в карман покойнице, он обратился к безжизненному телу жены:

— Хорошо, когда муж-то есть, а? — Дедушка Юй не упускал возможности похвалить себя.

Теперь он должен был позаботиться о себе.